— Да, — сказал я твердо. — Я буду в порядке, Рэйчел.
Она накрутила длинные темные волосы вокруг пальца и, казалось, задумалась.
Наконец-то, спросила. — Промиз? Они когда-нибудь говорили обо мне?
— Конечно. — Эмори Тайн будет сплетничать пока не придет его конец, независимо от того, что про тебя запретили упоминать.
Она грустно улыбнулась. — Нет, я имею в виду, они хоть раз упомянули обо мне? — Рэйчел, внезапно оказалась маленькой и наивной. Я поняла, о чем она спрашивала. Она хотела знать, ее мать и ее братья и сестры, всех, кого она любила еще ребенком, вспоминали ли ее. Помнили ли и говорили ли о ней с любовью и тоской.
Эта ложь была на кончике моего языка, но я колебалась слишком долго.
— Я так и думала, — кисло сказала она, положив руку на дверь. — Люблю тебя, девочка, — сказала она тихо, прежде чем ушла в ночь.
Мне было трудно удобно улечься на надувном матрасе, но, в конце концов, глаза закрылись и в уединенном умиротворении, я заснула. Я задремала ненадолго, когда я вскочила, словно складной нож, вскрикнув от боли вызванной резким движением. Где-то в подсознании всплыло жестокое лицо Уинстона, и я встрепенулась, всеми фибрами души желая избавиться от него.
Пока я пыталась успокоить свое дыхание и стянуть потную майку, слова Кэлли дошли до меня.
— Если у тебя не будет задержки...
Весь день я пыталась выгнать мысль из моего сознания. Но было невозможно начать двигаться вперед, пока я не узнаю. Тесты на беременность были удивительно точными в эти дни, определение уровня гормонов в абсурдно ранний срок. Через шесть дней, если месячные не пойдут, я возьму один. Я не хочу думать о том, что может последовать за этим.
Мое сердце билось слишком сильно, чтобы на данный момент пытаться заснуть, и я поняла, несколько минут свежего воздуха мне помогут успокоиться.
Я вытащила сандалии Рэйчел и аккуратно шагнула вниз неловкими шагами из трейлера.
— Ты выглядишь так, словно дерьмо угодило тебе в лицо, — голос был добродушным и знакомым.
Лунного света не было, и мои глаза с трудом ориентировались в темноте. Слабый свет от бара «На дне реки» не распространялся так далеко.
Я услышала шорох шагов и поняла, что кто-то шел ко мне.
— Что-то случилось, Промиз? — Это был Грейсон.
— Эй, спроси ее, у неё есть еще печенье.
Я узнала голос Брэндона, как и первый, кто говорил.
Они вдвоем развалились перед трейлером Грейсона на бобинах, пили пиво и разговаривали, бог знает о чем.
— У меня прямо сейчас нет никакого печенья. Прости. — Ответила я Брэндону.
— Ладно, обращайся если что. — Грейсон развернулся и направился назад, попросив следовать за ним.