— Я думаю, что в кухонном ящике есть ржавые, старые.
Она исчезла и вернулась меньше, чем через девяносто секунд, победно поднимая обрезанные джинсы. Они выглядели ужасно крошечными. Но Кира настаивала, чтобы я одела их с футболкой с v-образным вырезом.
— Так, — одобрительно сказала она. — У тебя милая задница и великолепные ноги. Ты должна этим пользоваться.
Грейсон постучал в дверь спустя двадцать минут. То, как он окинул меня взглядом, сказало мне, что он согласен с мнением Киры.
Он поцеловал меня долгим и глубоким поцелуем, средь бела дня, скорее всего, под взглядами кучки заядлых наблюдателей, я провела рукой по его мгновенно напрягшемуся члену.
— Ты, е*ать, убиваешь меня, — простонал он.
Я сделала вид, что надулась. — Я только следую первой части этого уравнения.
Он провел рукой по моей правой груди, и его голос охрип. — Ты будешь большим, чертовым сюрпризом каждый день, не так ли?
— Я постараюсь, — прошептала я, приподнимаясь и целуя его в шею.
Мы остановились в Куартзсайте, поесть в небольшом ресторане в стороне от I-10. Это было очень мило, сидеть напротив него, и есть жареные бутерброды с сыром.
— Ты знаешь, — сказала я, наливая кетчуп на фри. — Это своего рода мой первый юбилей.
Он, казалось, очарован. — Ты такая чертовски милая. — Он смотрел на меня, ковыряясь в своем бутерброде, и возился с мелкой бутылкой соуса табаско, который был основной приправой на юго-западе. Его, казалось, что-то беспокоит.
— Грей? — Его темные глаза нашли мои, и я нахмурилась. — О чем ты думаешь?
Он вздохнул и потянулся через стол, взяв мои ручки в свои огромные. — Это не заняло много времени, Промиз, — сказал он мягко.
Я забрала руки обратно и посмотрела в окно. — Двадцать четыре дня, — мрачно сказала я.
Он быстро встал и обошел сбоку кабинки, сел рядом со мной и повернул мое лицо к себе. — Эй, не отворачивайся от меня. Я имел в виду каждое чертово слово, которое сказал тебе. Я просто хочу, чтобы ты знала, что меня ничто бл**ть не шокирует. Ты можешь рассказать мне что угодно.
Я почувствовала, что он меня обнял и снова начал уговоры, опираясь на то, что я в безопасности с ним.
— Он сделал мне больно, Грей.
— Знаю, милая.
— Нет, — я покачала головой. Грейсон видел ужасные синяки. Он видел, как я плачу. Но самое страшное было то, что он не мог увидеть. Я хотела, чтобы он понял и в то же время не хотела. — Я имею в виду, он сделал мне больно. Я чувствовала себя грязной. Я возненавидела себя.
Слезы скатились по моим щекам. Официантка, уставшая женщина средних лет, подошла в вразвалочку, чтобы наполнить наши стаканы. — Все в порядке? — Спросила она, заметив мое напряженное лицо, и посмотрела на Грейсона с подозрением.