– Ничуть не жалко, только скоро она в платья не влезет. Хоть у Афанасия Андреича спросите, обжорство не полезно.
– Все полезно, что в рот полезло, – буркнула Серафима.
– Умеренность – добрая привычка, – отозвался доктор Нус, неожиданно рыгнул, засмеялся и сказал: – Прошу прощения. Душа с Богом беседует.
– Что за непотребство вы говорите в праздник! – возмутилась Серафима и глянула на меня волком, потому что я хихикнула вслед за доктором.
– В Троицу нельзя ссориться и ругаться, – тихонько вякнула Анелька, но Серафима и на нее шикнула, а когда доктор ушел, сварливо заметила:
– Афанасий Андреич, как разбогател, так стал совсем невозможен. Только откуда его богатство? На пиявках сильно не разживешься.
– Вы прекрасно знаете, откуда, – сердито сказала Зинаида. – Дядюшкино наследство!
– Ни про какого дядюшку мы раньше не слыхали!
– Афанасий Андреич и сам не слыхал.
– Так какое же это должно быть наследство, чтоб дом такой отгрохать с расписным потолком, конюшни, занавески с золотой бахромой? Погоди, он еще и женится. – Серафима прямо слюной брызгала от злости.
– А коли женится, так и слава богу! – совсем рассердилась Зинаида. – Он еще не старик.
Доктор в бакулаевском доме не был чужим. Его отцу, денщику, генерал Бакулаев был обязан жизнью. Не знаю, как денщик спас генерала, но сам он погиб, а генерал не оставил своим попечением вдову и сына Афанасия, а когда вдова скончалась, продолжал заботиться о сыне и выучил его. Доктор Нус окончил Медико-хирургическую академию, бывал на фронтах, а теперь занимался частной практикой и, судя по всему, очень успешно. Мать Зинаиды любила его и привечала, она и умерла у него на руках. Так что, возможно, для Зинаиды он был ближе и родственнее, чем тетка.
– Маменька порадовалась бы, как идут его дела, – сказала Зинаида.
Все разошлись по своим углам, одна Анелька сидела с печальным видом на подоконнике в гостиной.
– Скучно здесь, – пожаловалась она. – Дома мы на Троицу венки заплетали. А если поссоришься, через венок нужно поцеловаться. А еще гадали: венки по речке пускали. У меня венок никогда не тонул, но и не плыл, к берегу приставал. Но я тогда дитем была, замуж не спешила.
– Ты теперь спешишь? Зачем?
– Чтобы весело было. Буду ездить на гулянья. Вот сегодня все гуляют, в Екатерингофе оркестры, воздушные шары с бенгальскими огнями, а у нас тоска смертная. Выйду замуж, буду веселиться.
– Замуж выходят не для гуляний.
– И для них тоже. Я бы хотела, как у Колтунчиков, у них на вечеринки зовут студента на фисгармонии играть. Я много плачу, а хочу смеяться, смеяться, смеяться и танцевать до упаду.