Связь работала. Морозная ночь. Кругом лес. В небе обрывки серых неприветливых облаков. Кажется, можно было расслышать, как бьется сердце, как дышат товарищи.
А немцы где-то рядом. Рассыпавшись среди деревьев, они приближались к окопам взвода. Семакин продолжал всматриваться и прислушиваться. Попросил связиста передать приготовиться огневым расчетам.
А сам все соображал, куда же все-таки положить первый снаряд? Каков замысел немцев? Окружить взвод? Ударить справа и слева? Или вторгнуться в лоб? Ага, вон оно что. Хотят просунуть рыло в стык между нашим и соседним взводами. Это слева. Превосходно. Давайте, давайте.
К Семакину подбежал командир взвода:
- Чего же ты медлишь?
- Сейчас, товарищ младший лейтенант. Дайте приладиться.
- Потом будешь прилаживаться. Сыпь куда попало.
- Зачем куда попало, мы в самую точку. И подбодрившись, поплевав на руки, как делал, бывало, берясь дома за топор, приказал связисту:
- Репер номер пять, основному орудию один снаряд!
Прогремел выстрел. Проворнее зашевелились между деревьями черные точки. Некоторые побежали в сторону, другие назад, а пять точек продолжали приближаться к стыку.
Разбегающихся останавливали приказные голоса. Точки не уменьшались, а увеличивались.
- Ах ты, екуня-ваня, - рассердился Семакин и приказал связисту грохнуть по той же цели всеми орудиями батареи.
Тишину разорвало несколько выстрелов. Со стороны немцев, наконец, раздались автоматные очереди. Заговорили "ишаки", но, боясь задеть своих, клали мины за расположение взвода.
Вступили в бой таившиеся до сих пор наши автоматчики и пулеметчики. Тишины в лесу как не бывало. Кругом стоял шум, свист, вой, визг.
Находясь в траншее рядом с пехотинцами, Семакин продолжал передавать одну команду за другой. В небольшую паузу связист сообщил разведчику:
- Хвалит тебя командир, Николай Иванович.
- Давай, давай, передавай команды, - отмахнулся Семакин.
Он то увеличивал, то уменьшал прицелы, искусно управляя выстрелами, выискивая для снарядов скопления немецких солдат. И каждый раз, когда после разрыва слышались вопли, Семакин отпускал по адресу немцев свое спокойное и неизменное:
- Ага, екуня-ваня, не нравится. А мы вам еще подбросим.
Бой шел по всему фронту обороны взвода. В одном месте немцам удалось приблизиться к нашим траншеям. Там разгорелся гранатный бой. Семакину тут делать было нечего, и он еще яростнее обрушился огнем батареи на тех, кто спешил на помощь своим силам прорыва.
Батарея входила в дивизион Поздеева, и тот, догадавшись, что дело на передовой принимает серьезный оборот, решил подключить в бой еще две батареи с флангов, а Семакину приказал корректировать огонь всех трех батарей.