— Уберите тогда четвертое ружье подальше, — сказал Ефим. — Вдруг да охотинспекция нагрянет. Путевку я ему не буду выписывать. Все равно нет охотничьего.
— Вот это мы провернем. Это мы айн момэнтом… — с готовностью отозвался Савельев.
Тут заскрипели уключины, захлопали весла по воде, подплывал Полит Поликарпыч. Дима и Савельев вскочили, бросились навстречу. Расправили болотники, забрели в озеро, подхватили лодку Полита Поликарпыча с бортов, вытолкнули махом на сушу.
— Как мы тебя! Как падишаха какого!.. — болтал Савельев. — Кажи добычу!
Полит Поликарпыч выкинул из лодки уток. Не спеша, по одной выкинул. Утки шлепались тяжело, хлюпко, зажелтели в траве широкими клювами.
— У меня пять штук — норма! — сказал не без гордости Полит Поликарпыч. — Я охотничьи законы чту.
— Э-э, Политыч… слабо-о, — протянул Дима. — Савельев тебя обскакал начисто!
— Ну дак, известный ведь рвач. Его бы штрафануть как следует.
Савельев и Дима настороженно захмыкали, покосились на егеря. Все же опасались, видать, мало ли что может мужик выкинуть.
Но что мог с них стребовать Ефим? Нужно было с самого начала требовать. Нужно было наперво Диме отказать в охоте, нужно было сразу пресечь Таську с Еремкой, тогда бы и сейчас был другой разговор.
Собрав своих уток, Полит Поликарпыч пошел к костру, устало прилег на землю, чай, не молоденький, не двадцать лет. Уток положил чуть ли не под бок, то и дело поглядывал на них, гладил по спинкам.
Дима загоношился, сложил на разостланной газете дымящиеся шашлыки:
— Может, начнем?.. Жрать люто хочется.
— Шефа подождать надо, — сказал Полит Поликарпыч.
— Пожалуй, — угодливо настроился Дима. — Начальство прежде всего… Вот нашмалял, наверно? В той стороне всех больше трахали!
«Как же, дожидайтесь, — подумал Ефим. — Нашмалял ваш директор, не унести».
Савельев ковырял щепкой в затухающем костерке:
— Странно, однако… Почему дымный порох у шефа? Что он, не мог бездымного достать?
Директор появился не скоро, охотники уж начали беспокоиться, не случилось ли чего. Да и шашлыки остывали. Греб директор вяло и неохотно, точно подневольный раб на галере. Лодка его ползла улитой.
— Что как с похорон? — сложив ладони рупором, крикнул Савельев.
Директор, сидевший спиной к берегу, не повернул головы. Въехал наконец в проход, здесь ему, как и всем, пришлось толкаться веслом. Стоял в лодке, насупленный, мрачный.
Савельев и Дима опять расправили болотники, опять побрели, встретили в камышах и эту лодку.
— Что, спрашиваю, кисло так? — ухватился за корму Савельев.
— А чему радоваться? — полез из лодки директор. — Чирка вон да лысуху и взял.