Я снова подчиняюсь, а лорд Глун отодвигает бумаги, с которыми работал, и кивает на стол со словами:
— Садись, Даша.
Я неловко присаживаюсь на край столешницы, а потом, набравшись наглости, подтягиваюсь и плавно перебираюсь на то место, где только что лежали бумаги. И ставлю ногу на колено куратора.
Этот факт, равно как и то, что я босиком, никого не смущает. Эмиль прикасается к щиколотке, и его пальцы начинают скольжение вверх. Я стараюсь делать вид, будто не замечаю, как куратор задирает подол моего форменного балахона. Но все же немного краснею, понимая, что еще чуть-чуть, и он поймет — одежды под балахоном нет. То есть вообще нет. Ничего. Даже трусиков.
— И в чем же несоответствие? — мурлычет Глун.
Я шумно вздыхаю. Со стороны может показаться, будто я переполнена негодованием и поэтому не могу подобрать слов, но в действительности все проще — я не продумала эту часть «легенды».
— Да-аш? Так в чем несоответствие?
— Во всем, — пытаюсь увильнуть я, но куратор на мою уловку не ведется.
Слышу тихий, изобличающий смех, а в следующий момент его губы касаются моего колена. О черт!
Вот отлично понимаю, что сплю, а во сне все возможно. Но электрический разряд, который пробегает по телу, удивляет очень.
— Эмиль!
— Так что тебя смутило, Дарья? — шепчет Глун с улыбкой.
— Ну… — Да, сказать мне нечего.
Ну, то есть, наверное, можно было бы что-то придумать и наврать, но когда куратор с силой отодвигает мое колено в сторону, разум отключается.
А Эмиль смеется. Тихо, но одновременно как-то очень коварно.
— Просто признайся, что снова ничего не выучила.
— Я… я выучила…
— Да?
Пальцы мужчины уверенно скользят вверх по ноге и замирают там, где им быть вообще не положено. И меня это даже смущает, но не настолько, чтобы отстраниться или призвать Глуна к порядку.
— Даша-Даша! — В голосе куратора слышится укор, но он насквозь фальшивый. — Неужели тебе приятно быть в отстающих? Неужели ты не могла выучить такую малость, как базовый жест «Тин»?
— Эмиль, пожалуйста…
Но брюнет непреклонен.
— Нет, Даша. Я, как куратор, не имею права закрывать глаза на твое наплевательское отношение к учебе.
— Эмиль…
— К тому же мы с тобой договорились.
Да, брюнет намекает на наказание. И хотя я точно знаю, что от наказания тут одно название, в очередной раз притворяюсь испуганной.
— Эмиль, пожалуйста… — В моем голосе слышится стон, но вызван он в первую очередь легкими, ленивыми движениями его пальцев.
— Нет, милая. — Он даже не пытается играть достоверно. — Даже не мечтай. Не отвертишься. Не в этот раз.
Да-да, он угрожает уже в открытую, и я, по идее, должна снова изобразить испуг. И я даже делаю испуганное лицо, но при этом бесстыдно ставлю вторую ногу на подлокотник глуновского кресла. А потом, окончательно сдаваясь, опираюсь на руки и откидываюсь назад.