Отец был занят нашим образованием. В этом ему помогала тетка, которая со своими двумя детьми присоединилась к нам в Ростове. Эту женщину, ее звали Данлуа, отец в свое время отказывался даже видеть. Она была дочерью французской воспитательницы моего старшего брата. Мой дядя Константин влюбился в нее и женился, не спросив разрешения у моего отца. В Воронеж тетку сопровождали ее родители, а муж приехать не осмелился.
(Сын Константина и француженки, князь Александр Шарвашидзе — соответственно кузен Бабо — стал известным художником, главным декоратором Петроградских театров.
После большевистского переворота эмигрировал за границу, где работал вместе с Сергеем Дягилевым. Одна из самых известных работ Шарвашидзе — роспись занавеса к балету «Голубой поезд», которой восхищались Пабло Пикассо и Коко Шанель. Прожил 101 год и умер в 1968 году в Монако.
О судьбе Александра Шарвашидзе — в приложении № 1. — Прим. перевод.)
Я и брат Михаил находились под ее опекой. Первое, что она сделала, — это переодела меня в европейское платье с короткими рукавами и глубоким вырезом на груди. В таком наряде я была представлена отцу, который до этого видел меня только в традиционном абхазском одеянии — длинном до земли платье, с высоким горлом и затянутым в талии, со скрывавшим волосы платком на голове.
Негодованию отца не было предела. Он немедленно потребовал, чтобы я снова надела одежду, в которой ходят маленькие девочки и взрослые женщины его страны.
Моя тетка была способной пианисткой. Я всегда с восхищением слушала, как она играет Schulhoff's walts и однажды, когда она вышла из комнаты, сама села за рояль и начала копировать движения тетки, ударяя по клавишам.
Удивленные раздавшимся грохотом, со всего дома сбежались слуги и стали подглядывать в дверь. Когда они увидели, что этот шум производит их маленькая «черная» княжна, то притворились, будто моя игра прекрасна и они в восхищении.
У меня был хороший слух не только к музыке, но и ко всем звукам, которые слышала. Когда маркиз де Траверсе, бывший офицер Нижегородского полка, ставший учителем моего младшего брата, давал ему уроки французской грамматики, я обычно подслушивала. Когда они спрягали глаголы и произносили новые слова, я, как попугай, повторяла за ними.
Я на всю жизнь запомнила уроки моего брата. Позже, когда стала учиться в «институте» (государственной школе для девочек) в Тифлисе и пришла на урок Закона Божьего, то поразила всех окружающих, в том числе и саму себя, когда обнаружилось, что я прекрасно знакома с предметом. Все это, конечно же, я услышала во время уроков брата и подсознательно запомнила.