— Подозреваете братков Сумановых?
Борисевич не смог скрыть удивления:
— Ведете собственное расследование?
— Сумановы подонки, но мою сестру погубил другой человек.
— Вы знаете кто?
— Знаю, но вам не скажу. Я с ним сам разберусь.
— Решили вершить самосуд?
— У меня нет выбора. До этого типа вам не добраться. Он купит и вас, и ваших судей.
Борисевич с трудом сдержался:
— Я похож на взяточника или у вас есть основания подозревать меня в этом?
— У меня нет оснований. И люди про вас говорят хорошо. Не возьмете, вас просто уничтожат.
— А вас нет? — усмехнулся следователь.
— Николай Игнатьевич, Катя моя сестра, и я не боюсь смерти, а вам рисковать резона нет. Если схватите Сумановых, уже неплохо. Эти твари давно заслуживают смерти. Хотя наш гуманный суд выдаст им лет по пять, а через год они на свободе…
— Вы неправы. Если Сумановы помимо всех дел окажутся еще и педофилами, из лагеря им живыми не выйти. Такого в зоне не прощают.
— Туда им и дорога. Я могу идти?
— Вы не имеете права скрывать от меня факты, если они у вас есть. Рассказывайте и уходите.
— Если назову фамилию подонка, который заходит в Кремль, как к себе домой, вам это, кроме головной боли, ничего не даст.
— Он живет в России? — Живо откликнулся Борисевич, оставив без внимания остальную информацию.
Василий поднялся:
— Он может жить где угодно. В Москве, в Лондоне или в Нью-Йорке. Денег у него на это хватит. Больше я вам ничего не скажу.
— Подождите, я хочу поговорить с вашей сестрой Любой. Попросите ее ко мне зайти.
— Не попрошу.
— Тогда придется вызывать ее повесткой.
— Вызывайте. Только Люба мне больше не сестра и в Белоруссии ее нет. Она где-то в Европе или в Америке. Я сам не знаю точно где.
— Как не сестра?!
— Это наше личное дело, и обсуждать его с вами я не собираюсь.
— Напрасно вы так себя ведете, — проворчал Борисевич, но задерживать Василия больше не стал.
Оставшись один, он позвонил в отдел наружного наблюдения и попросил установить за Танцковым слежку. Затем выписал повестку, в которой приглашал для беседы Валю Щербину и ее родителей. Теперь у него были кассеты, и изображать белокурого ангела девочке уже не придется.
* * *
В четверг Дроздецкий Фигману не позвонил. Не позвонил он и на другой день. Яша проснулся и понял, что его идея образумить компаньона с помощью Аллы оказалась спасительной. Он вышел из депрессии и был готов работать по двенадцать часов в сутки.
— Завтракать будете на веранде или подать в столовую? — Фирман не заметил появления Эдика и от неожиданности вздрогнул.
— Чего тебе? — поморщился олигарх.
Секретарь покосился на обнаженную Аллу, которая, подложив под щеку ладошку, сладко спала рядом с боссом. Он шепотом повторил вопрос и напомнил о распорядке дня хозяина: