— Ты, малыш, расслабься и доверься ей, она тебя всему научит. Был бы сейчас с нами Уве, он бы тебе показал, как это делается, — сказал Крамер и, налив себе рюмку водки, одним махом по-русски выпил её за упокой его души.
В тот самый момент я вспомнил, как он шутил перед нашей последней вылазкой. Как мы жались к нему, лежа с головой в снегу и согреваясь от его большого и доброго тела.
От слов сказанных Крамером по моему горлу прокатился какой-то ком.
— Возьми себя в руки, солдат! Ты еще нужен Великой Германии! — сказал капитан, глядя, как по моей щеке пробежала слеза горечи. — Не распускай сопли, солдат, а то ни одна девка с тобой не захочет трахаться. Я тебе вот, что скажу! Что немка, что полячка, что русская — все едино. Бабы везде бабы и мечтают только об одном, как бы кто нибудь воткнул в неё свой кожаный кинжал до самого желудка. Им бабам абсолютно неведомы понятия Родина и долг. Для них Родина там, где живут ее муж и дети. Где живет её семья. А на все остальное им наплевать.
— Я уже готов, господин капитан! — сказал я под легким воздействием русского шнапса.
В ту самую минуту, подогретый алкоголем, я вполне был готов затащить в постель даже гремучую змею. Мне было уже все равно, лишь бы быстрее избавиться от повода для насмешек со стороны своих товарищей по оружию. Почувствовав себя настоящим львом, я сказал:
— Господин капитан, я готов! Я им докажу, докажу, что солдат вермахта не только герой на поле брани, но и в постели тоже!
Капитан, глядя на мое стремление совершить сексуальный подвиг, рассмеялся и сказал:
— Малыш, ты довольно забавный, когда выпьешь русского шнапса! Я думаю, что русские девки по достоинству оценят твое стремление стать настоящим мужиком. У тебя на груди ведь почетный знак «За рукопашный бой». Так докажи на деле, как ты сумеешь завалить на спину в кровать женщину своего заклятого врага.
Вдруг в сопровождении официанта из двери, задрапированной красным бархатом, вышла жгучая блондинка лет тридцати. Её роскошный бюст слегка прикрывало кружевное одеяние, и он выпирал вверх двумя объемными буграми. Она, улыбаясь, курила сигарету, вставленную в длинный мундштук. Подойдя к нашему столику, она уселась на колени капитану и, затянувшись полной грудью, выпустила дым в мою сторону. Крамер по-русски что-то ей сказал, и она вдруг засмеялась, кокетливо глядя на меня.
— О, мой цыпленочек! О, мой котик ласковый! — сказала она по-немецки с ужасным славянским акцентом.
Вероятно, что эти слова были заученной фразой, чтобы привлечь клиентов из числа наших офицеров. Я глядел на неё, а мое сердце было готово выскочить из груди. Даже в промерзшем Велиже на улицах, покрытых трупами и снегом, во время штурма города рассвирепевшими «Иванами» я так не волновался. Там была война и я, как солдат делал свою работу. Здесь, здесь эта девка делала свою и также чувствовала себя уверенно. Раньше в мыслях я представлял свой первый контакт с подобной женщиной, и даже чувствовал блаженные ласки и райскую нежность, но когда я столкнулся с этим лицом к лицу, то жуткий страх обуял все мое тело.