Адмирал Канарис понял руку и поприветствовал всех курсантов.
— Хайль Гитлер!
В ту самую минуту, грянуло дружное и раскатистое троекратное:
— Зик хайль! Зик хайль! Зик хайль!
— Господа офицеры и унтер-офицеры! Вы прибыли по личному приказу фюрера для шестимесячного обучения. Наши доблестные войска успешно развивают наступление на Сталинград в направлении юга России. Поэтому, согласно приказу ставки опытные инструкторы обучат вас здесь ведению диверсионной войны в тылу большевиков. Забудьте, что вы разные по званию. На сегодняшний день вы все курсанты элитной школы и элиты разведки третьего Рейха. Война переходит в совершенно другую фазу и нам предстоит задача по созданию крылатых боевых подразделений на манер английских «командос». Фюрер возлагает на вас надежду, что вы, доблестные соколы, оправдаете возложенное на вас доверие, как Гитлера, так и всей великой Германии. Каждый из вас по окончании этого учебного заведения станет командиром особой группы, которая получит свое имя и код. Да поможет вам бог! Хайль! Я надеюсь, вы станете достойными сынами своего отечества. За наших доблестных солдат, сражающихся на фронтах рейха и за нашего фюрера Адольфа Гитлера! Зик Хайль!!!
После сказанных им слов, воздух снова потрясло троекратное:
— Зик хайль! Зик хайль! Зик хайль!
Удивительное чувство гордости и причастности к этому великому делу наполнило мою грудь небывалым патриотизмом. От сказанных адмиралом слов, нервы натянулись, словно струны и по моей щеке прокатилась счастливая слеза моей причастности к этим историческим событиям.
Уже следующим утром нудный свисток дежурного унтер-офицера возвестил о подъеме. Переодевшись в спортивные костюмы, вся школа выбежала на кросс, и вот тогда я понял, что иногда тыл может быть хуже всякого фронта. Бежать приходилось по мощеной камнем дороге, которая сворачивала на песчанку, проходившую через сосновый лес. Песок был настолько мелким, что наши ноги увязали почти по самые щиколотки. Я старался бежать следом за своим командиром, чтобы не отстать, но с каждым километром дистанция между нами все удлинялась и удлинялась, пока схватившись от боли за правый бок, я не пошел шагом.
— Солдат!
Услышал я за своей спиной и в тот же миг почувствовал жгучий удар плети промеж своих лопаток. Я взвыл от боли и словно арабский скакун помчался следом за остальными. Обернувшись, я заметил инструктора, который своей плетью подгонял отставших курсантов, не взирая ни на звания, ни на бывшие фронтовые заслуги.
Уже через несколько сот метров я почувствовал, как моя боль куда-то резко ушла, и в моей груди вдруг открылось второе дыхание. Я вдыхал утренний воздух подобно кузнечным мехам и уже через некоторое время я понял, что смогу так бежать не один километр.