Пчелы летели прямо позади, облако почти накрыло нас с Лютиком. Хорошо, что тачка совсем низкая. Порожек, над которым начинался проем, находился на уровне бедер, и я что было сил толкнул краевца вперед. Он головой влетел в проем, Калуга подскочил, пропуская его, и захлопнул дверь. Через миг я очутился в центре бешено жужжащей темной тучи, пестрящей золотыми искрами. Какая-то особо оголтелая тварь могла вонзить в меня жало просто со злости или случайно наткнувшись на меня, поэтому я упал сначала на четвереньки, а потом вообще лег. И пополз обратно.
И вдруг, совершенно не в тему ко всему происходящему, снова ощутил направленный на меня взгляд. Как тогда, перед ангаром, только теперь смотрели не с крыши, а из кроны дерева-мутанта, которая торчала наружу через дырищу в задней стене. В этот раз я был с другой стороны ангара и видел ее, хотя самого наблюдателя толком разглядеть не мог, скорее угадал смутный силуэт в ветвях. Он безмолвно маячил там и глядел на меня, человек или двуногий мутант, не разберешь, хотя какой человек засядет в кроне дерева, ствол которого усеян ульями пчел-убийц?
Не до того сейчас! Я подполз к кабине, вскочил. Была опасность, что пчелы влетят внутрь, когда стану забираться туда, но рой вился над задней частью фургона, чувствуя близость добычи, а к кабине не совался. Я запрыгнул внутрь, захлопнул дверь и поехал. Свернул, объезжая озеро. Рой летел за нами, не отставал, клубящееся облако прилипло к задку фургона. Когда, оставляя за собой глубокие влажные рытвины, мы по берегу миновали уже половину озера, сзади донесся возмущенный окрик Калуги:
– Ты мне еще тут ствол попробуй достать! А ну, мутант мохнатый, попробуй только!
Убедившись, что впереди более-менее ровный участок, я оглянулся. Лютик сидел по-турецки в углу и тер башку, которой ударился, когда влетел внутрь. Калуга нависал над Выдрой, сжимая кулаки, а краевец со сбившейся набок банданой стоял у стены на коленях, сверкал глазами на болотного охотника и царапал дрожащей лапкой приклад «ТОЗа» в чехле. То ли у него от злости и негодования не получалось достать оружие, то ли просто не решался. Под глазом Выдры наливался жизненной силой огромной синячище.
– Ты меня ударил! – обвинил краевец.
– Да ты шо?! А я думал, что за комар пискнул под кулаком, а это, оказывается, был ты! Конечно, ударил! Ты малóго хотел бросить!
– Неправда!
– Правда, мохнатая твоя душонка! Ты дверь запер!
Лютик выпрямился, держась за стенку, спросил:
– Выдра, правда?
– Брехня! – огрызнулся тот. – Просто быстро все было! Этот орет, те гудят… Я потерялся, не понял, что к чему.