Лицо опалило порохом, что-то мокрое и липкое брызнуло ему на щеку, уши заложило. Откинув в сторону упавшее тело, Гриффин поднял голову. С дальнего конца переулка прямо на них с Дидлом бежали люди. Их было никак не меньше двадцати, а может, и больше.
Это ловушка, подумал он почему-то спокойно. Викарий ждал, когда они выйдут со двора винокурни. И дождался.
Гриффин встал посередине узкого переулка и вытащил саблю перед лицом надвигавшейся резни.
– Милорд, – тяжело дыша, прохрипел Дидл. – А это еще что, черт возьми?
Гриффин оглянулся через плечо и увидел, что вторая группа людей заполонила собой другой конец улицы – они шли строем, и шли они прямо на него. За их спинами возвышались всадники.
– Солдаты. – Гриффин сплюнул кровь себе под ноги. – Если не ошибаюсь, прибыл герцог Уэйкфилд, чтобы арестовать меня.
– Великий боже, – пробормотал Дидл. – Нам конец, милорд. Конец!
А Гриффин запрокинул голову и расхохотался. Его смех эхом отскочил от грязных кирпичных стен домов и прокатился по улице, где ему суждено умереть.
Сайленс торопливо шла домой по темным улицам Сент-Джайлза.
Она намеревалась навестить кормилицу, у которой содержался один из младенцев приюта. Но не успела она войти в дом этой женщины, как в нос ударил запах джина. Последовала отвратительная сцена со взаимными обвинениями и отрицанием очевидного, после чего Сайленс наконец ушла, унося с собой ребенка. Как бы ни жалела она кормилицу – вдову с собственным младенцем, – Сайленс не могла рисковать здоровьем доверенного ей крохи всего-то одного месяца от роду.
Она знала еще одну кормилицу, но та жила почти в миле ходьбы и в противоположном направлении от приюта. Сайленс поспешила туда с ребенком на руках. Все закончилось благополучно – новую кормилицу по имени Полли и раньше нанимали для услуг приюту и всегда были ею довольны. Хотя собственных детей она уже отняла от груди, Полли заверила Сайленс, что у нее достаточно молока для сиротки.
С чувством выполненного долга, но измученная вконец Сайленс возвращалась в приют, поплотнее запахнув шерстяной плащ. Она старалась не думать о страшных историях, слышанных от Нелл, большой любительницы ужасов. То она повествовала о женщине, задушенной любовником, то – о женщине, которую трое пьяниц затащили в переулок и зверски с ней разделались, то о несчастной, отправившейся купить мясной пирог для своих четверых детей и навсегда исчезнувшей, а ее башмак нашли на следующий день на улице.
Сайленс пробрала дрожь. Во всех рассказах Нелл фигурировали одинокие женщины, вышедшие из дома, когда сгустилась тьма.