Правда, тогда его сопровождали эшелоны с ветеранами, сокрушившие неприступные форты Льежа и Намюра. А сегодня Западный фронт уже не способен отдать фронту Восточному ни одного солдата. После Данцига вдоль путей все чаще стали попадаться сброшенные под откос железные скелеты сгоревших вагонов, и изуродованные до неузнаваемости паровозы. Окна строений попадавшихся по пути станций зияли выбитыми стеклами и фанерными щитами, а на территории самих станций нет-нет, да и попадались свежезасыпанные воронки.
Сам мост через Вислу, по которому проехал штабной поезд, был временным, наведенным взамен капитального, разрушенного русскими аэропланами. Кенигсберг встретил генералов жирным удушливым угольным дымом, покрывающим все вокруг непроницаемой пеленой. Еще неделю назад русские аэропланы разбомбили и подожгли угольную станцию флота в Пиллау, и пожарные до сих пор не могли потушить чадящие угольные кучи. И ничего с этим нельзя было поделать. Оставалось лишь ждать, пока не выгорит весь уголь до конца.
Удушливый запах, черные стены домов, закопченные лица прохожих, напоминающие рожи готтентотов. Все это было похоже на сцену из фантастического романа английского писателя Герберта Уэллса. Казалось, что сейчас из-за угла развалин дома появится боевой марсианский треножник, и поднимет свой, испепеляющий все живое аппарат.
Долго смотревший в вагонное окно, фельдмаршал Гинденбург, задернув занавеску, приказал поскорее уезжать — сладковатый угольный чад уже успел тонкими ручейками заползти в штабной вагон.
— Это настоящая "Война миров", Эрих, — сказал Гинденбург, когда поезд тронулся, — Решается вопрос — кто останется на этой планете, а кто удобрит собой землю для победителя. А тут еще эта безумная русская идея о построении справедливого общества. Справедливости не бывает, Эрих, сильный и умный сам решает, что есть справедливость, ну а слабому лишь остается склониться к его ногам.
— Да, мой дорогой фельдмаршал, — ответил Людендорф, — справедливость это миф. Как собственно и милосердие и прочие бредни пасторов. Все это только мешает появлению нового сильного человека, который сумеет покорить весь мир, и зажать его в свой железный кулак.
— Ты совершенно прав, Эрих, — Гинденбург аккуратно, всего на одну треть, разлил по бокалам янтарный сок французских виноградников, — Прозит! Скажи, как ты думаешь, откуда взялись на нашу голову все эти ужасы? В битве у Моонзунда наши моряки были разбиты, так и не увидав врага. А истребление десанта, по докладам уцелевших очевидцев, и вовсе напоминало конец света.