Он вырвал катетер капельницы из руки и подполз к раздвижной стеклянной двери. Кряхтя, он поднялся на четвереньки и выбрался наружу. Смерть и опасность продолжали терзать его, как две веревки, тянущие в противоположные стороны. Чувство опасности казалось более… весомым, но в своем нынешним ослабленном состоянии он не мог рисковать, поскольку мог угодить в одну из ловушек Мора. Смерть, с другой стороны, наполнит его силой. Все правильно. Сначала – смерть, потом – опасность. Подчиняясь инстинкту, он открыл Хэррогейт и ввалился в него. Мгновенно, жаркий и сырой воздух взрывной волной накрыл Тана. Смрад гниющей плоти и горящего дерева неприятно ударил ему в нос. Обессилено он поднял голову и нахмурился при виде выжженной земли и упавших деревьев. Внутренняя система навигации Тана подсказывала, что он был внизу в Преисподней, но никогда раньше он не видел ничего подобного. Столько погибших… Теперь понятно, почему его сюда так тянуло.
– Эй, ты. – Танатос повернул голову и увидел мужчину без рубашки и в обтягивающих штанах, который все время менял цвет, стараясь слиться с дымчато-серым и черным задним планом.
– Гадес. – Его голос звучал так, как будто он наглотался стекла.
– Неужели это… Австралия?
– Да-да-да. – Гадес сделал несколько шагов, давя сапогами обожженные демонские и человеческие кости.
– Поскольку это место заклеймено за Шеулом, я могу здесь зависать.
Конечно. Гадес был так же привязан к Шеулу, как и любой демон, но совсем по другим причинам.
Как павший ангел, он должен был следить за Шеул-гра-местом, где находились души демонов и плохих людей. И мог покидать его только с позволения Азагота, или, как его еще называли, Жнеца Смерти.
– Азагот позволил тебе… покинуть Шеул-гра?
– Он дал мне час. – Его протяжная речь сочилась сарказмом.
– Его щедрость не знает границ.
Он слегка подтолкнул его ногой:
– Теперь я торчу здесь пытаясь тебе помочь. Быстрее поправляйся, я хочу заскочить в один из распутных домов сукубусов по пути назад в Гра.
Миллионы иголочек вонзились в мышцы Тана, когда он попытался опереться на упавшее дерево. Синеволосый сукин сын просто стоял и смотрел.
– Зачем тебе… мне… помогать?
Лицо Гадеса стало таким же каменным, как и все вокруг них:
– Потому, что твой грёбаный братец меня уже заебал. И хоть я и могу оценить то, что он делает, начинает Апокалипсис, и все такое, меня бесит, что он лезет в мои дела.
Танатос пошевелил пальцами, рад снова их чувствовать:
– Ты это о чем?
Синие прожилки, паутинкой покрывая бледную кожу Гадеса стали ярче и начали пульсировать: