— Что тебе налить? Есть легкое пиво, как в прошлый раз, охлажденное белое вино и…
— Вино будет в самый раз, спасибо.
— Ты часто бываешь в Бразилии? — крикнула Эшли, открывая в кухне бутылку.
Ответа не последовало. Вернувшись в гостиную, она нашла Витора растянувшимся на кресле и посапывающим во сне.
Поставив стакан на низенький кофейный столик, Эшли тихо присела в уголке дивана. Пряди темных волос упали на его брови, а ресницы трепетали. Витор казался удивительно уязвимым во сне. И очень похожим на Томаса. Ее сердце сжалось.
С нервной дрожью Эшли сделала глубокий вдох. Простая порядочность побуждала ее сказать ему, что у него есть сын. Он имел на это полное право, а она слишком долго скрывала это от него. Слишком долго. Но если она откроет ему глаза, что потом? Признает ли он публично Томаса своим сыном или предпочтет не знать ничего о его существовании? Поиграть с ребенком минут пять — одно дело, и совсем иное — взять на себя ответственность за отпрыска на всю жизнь.
Эшли сделала большой глоток вина. Если Витор все же проявит интерес к сыну, к чему это приведет? Удовольствуется ли он тем, что Томас останется на ее попечении, навещая его время от времени, или постарается взять в свои руки судьбу ее… его… их сына? Узнав о своих генах в ребенке, не попытается ли он обратиться в суд, чтобы отобрать его у нее? Пальцы Эшли с силой сжали стакан. Выиграет он тяжбу? Его адвокат, не отрицая того факта, что она законная и любящая мать, укажет на необходимость принять во внимание и другие обстоятельства. Например, состояние Витора. Миллионы, выигранные им в соревнованиях Формулы-1, плюс те деньги, что он делает сейчас, могут обеспечить Томасу «железную» финансовую безопасность и первоклассное воспитание. И шикарную, подобающую знатоку коллекцию игрушечных машинок, с горечью подумала Эшли. А я, хоть и не совсем бедная, всегда вынуждена буду считать каждый пенни.
Если Витор обратится в суд, то сделает это в Португалии, где я всего лишь иностранка, а он имеет огромные связи и вес. Эшли зажмурилась. Может, продать ему дом и рвануть первым же рейсом обратно в Англию? Будут ли они с Томасом в большей безопасности там? Она уставилась в свой стакан. Столько вопросов, и все безответные. Столько «если». Столько «но». Ее охватило чувство обреченности. Необходимость известить Витора о его отцовстве подстерегала ее со дня рождения Томаса, а теперь «дышала ей в затылок». И горячо дышала. Ее врожденное чувство долга подсказывало: она должна сказать, несмотря на весь риск, несмотря на опасность.