— Не бойся, у меня пистолет с собой, — удало успокоил возлюбленную Слава.
Катя Померанцева родилась в Южно-Сахалинске. В семье рабочего и служащей, которые приехали осваивать Дальний Восток после хрущевского указа, сделавшего с помощью всевозможных добавок здешнее житье гораздо симпатичнее, чем на материке.
Девочка Катя очень рано поняла, что она и ее родители — не одного поля ягодки. Родители были скучные, Катя — веселая и озорная. Родители дрожали над каждой копейкой — Катя кожей чувствовала свое отчаянное равнодушие ко всему материальному как таковому. Она никогда не просила родителей что-либо ей купить — ни игрушек, ни нарядов, — все это Катю не интересовало абсолютно. Родители боялись всего на свете: болезней, воров, начальства, дождя, засухи, холода, жары — Катю не страшило ничто. Она чувствовала в себе силы грандиозные, и важно было только придумать, куда мочь свою употребить.
К сожалению, на родительские советы-подсказы тут рассчитывать не приходилось. Катя была хорошенькая, а потому стала со второго класса ходить в драмкружок: не пропадать же добру. Маму с папой убедила, что непременно надо ей музыке учиться. Родители проку в этом не видели никакого, но дочке отказать не могли. И Померанцева начала работать над собой. Она всегда знала: без этого не обойтись.
После десятого класса Катя, пренебрегая ужасом и заклинаниями родителей, поехала поступать в театральный. В Москву, естественно. Провалилась, конечно же. И поскольку отличалась ясностью мышления, мгновенно сообразила, что театральный нахрапом не возьмешь. Но отступать от намеченного было не в Катином характере. Она пошла по лимиту в типографию наборщицей. Через два года поступила на вечернее отделение факультета журналистики МГУ — после рабфака. И все это время, каждый год, держала экзамены в вуз своей мечты.
Родители звали домой, заламывая руки, сулили безбедную жизнь и спокойную подготовку к поступлению, черт с ним, куда хочешь. Но Катя здраво рассудила, что возвращаться туда, откуда вырвалась с трудом, — глупо. Лучше свинцовой пылью дышать, чем назад. И потом, журфак вполне отвечал Катиным требованиям самоусовершенствования, раз в театральном нет вечернего отделения, а работа по лимиту, пусть и тяжелая, давала надежду на московскую прописку. Катю устраивало все. Все, что могло привести ее к цели.
Когда Катя училась на третьем курсе, подошло ее время получить комнатушку в коммуналке вместе с пропиской в столице нашей Родины. И Катя могла всерьез подумать о переводе на дневное отделение. Но журфак на фиг ей был не нужен. Катя поднапряглась и поступила с седьмой попытки в театральное училище. «Из ничего, — любила и теперь говорить Померанцева, — ничего не получается. И ничего никуда не девается».