Самой приятной частью этих встреч была поездка в город и обратно. В коляске было окошко, выходящее на козлы кучера. Каждые несколько минут Канходжи просовывал свое маленькое морщинистое лицо в окошко и рассказывал ей о местах, которые они проезжали - администрацию, тюрьму, колледж, базар. Временами у нее возникало искушение выйти из экипажа, чтобы пройтись по базару и поторговаться с продавцами рыбы. Но она знала, что это вызовет скандал, администратор придет домой и скажет:
- Тебе следовало поставить меня в известность, я бы всё организовал.
Но организованная поездка разрушила бы удовольствие: собралась бы половина города, каждый пытался бы пролезть вперед, чтобы угодить администратору. Лавочники вручали бы ей всё, что приглянулось, а когда она приедет домой, лакеи и хансама [19] надуются, словно она их оскорбила.
- А вы, Долли? - спросила Ума. - Вам здесь одиноко?
- Мне? Я прожила здесь почти двадцать лет, теперь это мой дом.
- Правда? - Уме показалось совершенно невероятным, что женщина такой красоты и самообладания провела большую часть жизни в этом маленьком провинциальном городке районного масштаба.
- Вы помните что-нибудь о Бирме?
- Я помню дворец в Мандалае. Особенно стены.
- Почему стены?
- Многие были покрыты зеркалами. Там был большой зал под названием Стеклянный дворец. Там всё было из золота и хрусталя. Лежа на полу, можно было увидеть себя повсюду.
- А Рангун? Вы помните Рангун?
- Наш пароход стоял там на якоре пару ночей, но нам не позволили выйти в город.
- У меня дядя в Рангуне. Работает в банке. Если бы я к нему съездила, то смогла бы рассказать вам о городе.
Долли посмотрела Уме в лицо.
- Вы считаете, что я хочу узнать про Бирму?
- А разве нет?
- Нет. Вовсе нет.
- Но вы так долго были вдалеке от нее.
Долли засмеялась.
- Мне кажется, что вам меня немного жаль. Так?
- Нет, - смутилась Ума. - Нет.
- Нет нужды меня жалеть. Я привыкла жить в местах с высокими стенами. Мандалай не сильно отличался. Ничего другого я и не ожидала.
- Вы когда-нибудь думаете о возвращении?
- Никогда, - решительно ответила Долли. - Если я сейчас вернусь в Бирму, то буду там иностранкой, меня станут называть калаа, как всех индийцев - чужаков из-за моря, вторгнувшихся без приглашения. Наверное, для меня это было бы тяжело. Я никогда не могла избавиться от мысли, что однажды снова придется уезжать, как пришлось раньше. Вы бы поняли это, если бы знали, каково это было, уезжать.
- Настолько ужасно?
- Я не очень много помню и полагаю, что это к счастью. Иногда передо мной всплывают какие-то обрывки. Как надписи на стене - неважно, сколько раз ее закрасят, некоторые буквы всё равно проступают, но не достаточно для того, чтобы прочитать целое.