Антон не верил в это. Ему очень хотелось помочь Варваре Михайловне, рассказать обо всем именно ей, а не тетке, которая все равно ничего не поймет и только лишний раз выпорет. А главное — рассказать про этого страшного человека, которого Антон по-настоящему боялся. А больше всего ему хотелось помочь самому себе.
То, что казалось Сережке детской забавой, превратилось в кошмар. Антон, даже несмотря на успокоительные лекарства, которыми его напичкали, боялся спать. Он просто не мог: едва ему удавалось провалиться хоть на несколько минут в сон, как перед глазами вставало перекошенное от злобы лицо этого человека и раздавался его страшный шепот: «Вякнете кому-нибудь — и с вами то же самое сделаю!» И в этом Антон не сомневался. С Сережкой вон уже сделали.
Он снова посмотрел в белый потолок и бессильно заплакал. Ему было страшно…
Он еще не знал, что очень скоро его кошмары закончатся, что придет незнакомая женщина, которая точно скажет, что ему делать. И что тем самым он поможет и себе, и ей, и другим людям, и даже Варваре Михайловне…
* * *
Каринка-армянка и впрямь оказалась красивой, яркой и весьма раскрепощенной девчонкой лет двенадцати. Эти восточные девицы — они очень рано, как правило, формируются. Карина полностью подтверждала это правило.
— Я все знаю, — с порога заявила мне она, не испытывая ни тени смущения. — Тетя Маша звонила, про вас рассказывала. Я так и знала, что вы ко мне придете. Хотя я в частных детективов не очень верю, — это все в книжках они любое преступление раскрывают, а в жизни…
— А почему ты так думаешь? — невольно улыбнулась я.
— Читать надо больше, — назидательно произнесла девчонка. — Вот я про Шерлока Холмса специально прочитала. Ну и где вы в жизни такое видели? — скривила она рот.
— А ты считаешь, что много в своей жизни видела? — стараясь говорить мягче, чтобы не потерять контакт, поинтересовалась я, изо всех сдерживая себя внутренне от смеха, готовясь услышать в ответ: «Да уж побольше вашего!»
К счастью, этого не произошло, и Карина просто пригласила меня войти. В комнате она достала из серванта пачку сигарет, преспокойно закурила и столь же невозмутимо сказала мне:
— Курите, если хотите.
Естественно, никаких нотаций ей я читать не стала, чтобы не выглядеть идиоткой, но несколько озадаченно отметила в душе, что мое поколение было все-таки… поскромнее — не сочтите меня ханжой.
— Так вот, — забравшись в кресло с сигаретой в руках, продолжила Карина. — Антон в больнице, все думают, что он сумасшедший, а это все не так.
— А как? — спросила я.
Что было хорошо, так это то, что с Кариной было разговаривать легко: она не кочевряжилась, не ломалась, а открыто стала рассказывать то, что ей было известно. Мне не приходилось вытягивать из нее ответы, как часто бывало в моей практике.