— И поделом вам, зачем вы с ним связались? Насколько я поняла, это ведь была ваша инициатива?
— Бес попутал. Я уже раскаялся сто раз.
— А уж как я раскаялась, что с вами связалась, вы себе представить не можете.
— Могу, — обиженно буркнул незадачливый кандидат искусствоведения.
Мы оба замолчали, утомленные перепалкой и предшествующими событиями.
История, в которую я с таким блеском влипла, была столь же диковинна, сколь и опасна. Прежде чем решать, как из нее выпутываться, следовало, по крайней мере, изучить и проанализировать доступную на данный момент информацию. Собственно говоря, для этого я и пригласила к себе Троицкого, а вовсе не за тем, чтобы осыпать его бессмысленными упреками. Но ведь сердцу не прикажешь.
— Ну хорошо, — смягчилась я, — давайте, Лев Владимирович, рассказывайте все, что вам об этом деле известно. Причем старайтесь не пропускать деталей, даже если лично вам они будут казаться несущественными.
— А кофе сварите?
Тут наши желания полностью совпали.
— Сварю с удовольствием. Только сначала покажите мне то, что вы купили за такие большие деньги.
Из цилиндрического футляра, похожего на те, в которых студенты носят чертежи, он достал свернутую в рулон картину.
На ней была изображена молодая, похотливо улыбающаяся женщина в сильно декольтированном платье. На мой взгляд, ничего особенного. Я бы вряд ли заплатила за нее полтора миллиона долларов.
— Начинайте, Лев Владимирович, — предложила я, рассматривая картину.
Лев Владимирович вздохнул, поудобнее устроился в кресле и начал свой рассказ:
— Ровно три недели тому назад, вечером, мне домой позвонил из Москвы незнакомый мужчина с каким-то очень неприятным гнусавым голосом и сообщил, что…
Тремя неделями раньше
— Вот оно! — взволнованно воскликнул Благодаров, прочитав короткую газетную информацию. — То, что надо.
С утра он гулял с собакой и только что вернулся, прихватив все утренние газеты, которые нашлись в киоске.
Он подошел к телефону и набрал номер Назарова. Трубку взял сам Олег.
— Алло.
Голос был сонный.
— Олег, привет, это я. Разбудил?
— Конечно, — зевая, подтвердил Назаров, — еще девяти нет, чего тебе, безработному, не спится?
Друзья накануне ликвидировали свое предприятие и встали на учет на бирже труда как безработные. Они собирались вернуться к челночному бизнесу, а лишние три сотни в месяц никогда никому не мешали. Это, конечно, было не совсем законно, но все их знакомые челноки поступали именно так, и они не видели причин действовать иначе. Единственное неудобство заключалось в том, что каждые две недели нужно было отмечаться на бирже, но эта проблема, как правило, легко решалась правильным составлением графика поездок. Да и ездить приятели далеко пока не собирались. В московские Лужники, или просто Лужу, и обратно.