Я один на льдине, вспомнилось откуда-то. Один? А как же женщина, которая всегда рядом, всегда готова подхватить, помочь, оберечь?
Остров в океане отчаяния – надежда.
Надежда… Надежда согревала взгляд ухаживающей за ним женщины.
Нет. Не то. Надежда – это что-то зыбкое, полное сомнений, а эти глаза сияли ровным надежным светом. Любовь? Да. Но…
Надежда и любовь? Он чувствовал, что чего-то не хватает.
Вера!
– Ты меня звал? – раздался за спиной встревоженный голос. – Господи, как же ты сумел… я испугалась…
– Ничего, все в порядке, – улыбнулся он и повел рукой, словно останавливая и отодвигая вопросы, страхи, опасения. – Иди. Я поработаю.
– Господи! – повторила она со счастливым – наконец-то не горестным, не упрямо-бодрым, а счастливым – блеском в глазах и вышла, тихонько притворив дверь.
Господи, каким же идиотом, каким отвратительным слизняком он тут себя показывал, все глубже и глубже погружаясь в мрачные пучины своей обиды на несправедливость жизни. Еще и наслаждался своим отчаянием, растравлял себя, искал, от чего бы это еще пострадать, ковырял, как ребенок ковыряет разбитую коленку. Герой! Обидели его! Мог ведь весь остаток жизни провести, упиваясь собственным страданием, мазохист чертов!
Память ему, видите ли, отказала! Что, отказала до такой степени, что забыл даже о том, что ты мужчина? А раз мужчина, то должен быть опорой. Не цепляться, дрожа от неуверенности, как слепой котенок, а твердо стоять на ногах и спокойно встречать удары судьбы. Даже если сами ноги отказываются держать.
Да, обнаружив, что память ему отказала, что в голове не осталось ни следа прошлой жизни, ни хорошего, ни плохого, он испугался. Он запаниковал, как потерявшийся ребенок. Как альпинист, увидевший надвигающуюся лавину. Как… Перед глазами словно возникла картина: штормовое море, крошечная лодчонка, над которой нависает гигантская серо-зеленая волна. Девятый вал, сообщил он сам себе и замер, потрясенный. Почему – девятый? Потому что Айвазовский, послушно подсказала память.
Память? Все-таки – память?
Перед глазами встала еще одна картина: прислонившаяся к облезлой стене женщина в старинном платье с ужасом смотрит на врывающееся в окно наводнение. Он почти не удивился, сказав себе: княжна Тараканова, Флавицкий.
Он это помнил!
Ну да, он не помнил собственной жизни, ну и что?
«Теряют больше иногда…»
Почему-то Андрей был уверен: эта фраза не придумалась, он где-то ее читал или слышал. Точно, слышал! «Теряют больше иногда», – прозвучало в голове. Голос женский, с отчетливыми актерскими интонациями. Как наяву перед его глазами появилась женщина в роскошном старинном платье. Драгоценности – на пальцах, на шее, в изысканно убранных волосах. Кто это? Что это? Фильм, который он когда-то видел? Спектакль?