Вот дура!
— Привет, Линда. Не замерзла твоя моська? Похолодало у нас, — сказал Осмоловский.
— О, ноу, то ест ньет. У нас в Чикаго тоже ест снъег, холод. Мэри привычка. Мы пойдем гульят вместе, так?
Ну с чего она взяла, что хозяйка тут? Что местные дикари должны падать к ее ногам? Кто-то и упадет, получит в качестве жены тупую бабу со своим толстым сводом правил, где все расписано — когда ужин, когда она позволит лечь с собой в постель и благосклонно раздвинет ноги. А когда — извини, лучше не прикасайся, не то суд США тебе такое наказание придумает, мало не покажется!
Ему, русскому интеллигенту, гражданину великой страны, такое и на хрен не нужно!
— Извини, Линда, сегодня холодно, мы с Дольфом возвращаемся домой. Приятно было повидаться. Хай!
Он повернулся и решительно зашагал в обратную сторону. Дольф не стал возражать, хоть и тезка голливудца, а с рождения жил в России, и характер у него был русский. Девушка Линда с огорчением посмотрела ему вслед и слишком резко дернула свою собачонку, та возмущенно тявкнула, на что Линда не обратила внимания, тяжело вздохнула и пошла к своему дому.
В прихожей Осмоловский снял поводок с ошейника Дольфа, разделся и пошел в кабинет отца на втором этаже, знал, что тот еще не спит.
— Привет, пап, — сказал он, войдя в кабинет. — Можно?
— Заходи, сын, — отозвался Феликс. Оторвался от монитора компьютера, сладко потянулся. — Как дела?
— Нормально. Но меня интересует один вопрос… — Никита замялся, не зная, как сказать.
— Смелее, — подбодрил его Феликс.
— Понимаешь, у Ленки Колчиной проблемы. И я теперь думаю… А как ты получишь деньги на фильм, если ее отец умрет?
— Тебе она нравится, Ника?
— Да.
— Чем? Я видел ее на съемках передачи, извини, не впечатлила.
Никита снова замялся, не зная, как объяснить отцу причину своего чувства. Доступная, опытная, вульгарная миллионерша — вот она! И — ни хрена подобного. Как такое объяснишь?
— Позволь высказать догадку, сын, — продолжал Феликс. — Она грубая, хамоватая самка. Так?
— Ну-у…
— И это тебе нравится в ней. Понимаю. Фамильное чувство, Ника, фамильное, черт побери!
— Ты хочешь сказать…
— Твоя мама была дочкой секретаря ЦК. Мы ее все, разумеется, любим, но тогда она себе позволяла абсолютно все! И такая девушка была!..
— Извини, отец, но мама — красавица, настоящая светская дама, — возразил Никита.
— Потом, сын, потом превратилась в красавицу и так далее. Когда стала женой начинающего талантливого режиссера Осмоловского. Я это говорю не для того, чтобы обидеть маму, она у нас замечательная. Просто мне в ней жутко нравилось это хамство, грубость, вульгарность!