— Только не нужно устраивать истерики, Эва. Я этого не люблю. — Он заметил её крепко сжатые пальцы, будто она сейчас шарахнет посуду об пол.
— А с чего ты решил, что я собираюсь устроить тебе истерику? Совсем не собираюсь, — пообещала она и сложила посуду в раковину.
Стало тепло, даже жарко, вино ударило в голову. Эва прикоснулась пальцами к щеке, она горела. Забрала у него бокал и тоже отправила к тарелкам.
Всё зря, все эти увещевания к черту — один взгляд, один жест и всё ясно как белый день. Яснее просто не бывает. Оцепенения как будто не бывало, а перед глазами замелькали привычные приятные картинки, подтверждая её мысли, вытесняя тот бред, что он ей наговорил.
— Это хорошо, — он поднялся и взял себе чистый бокал, доставая вторую бутылку вина, — Будешь? — он потянулся за вторым бокалом.
— Нет, я хочу ещё поработать, — сказала она, а про себя добавила
«Вот, трус! Какой же ты трус!»
— Ты обиделась?
— Нет. Ты прав, Ян. Ты всё-таки прав.
Переодевшись Эва смотрела на стену, на первые штрихи, чувствуя удовлетворение, хотя мысли её были далеки от картины.
«Ну, я тебе устрою… Я тебе устрою такую биохимическую реакцию… ты у меня в ней растворишься как в соляной кислоте…» — приговаривала она про себя, начав осторожно смешивать краски.
Бокал. Второй. Третий. Безвкусно. Нет, кисло и противно. Ян посмотрел на этикетку, удивляясь, как он мог пить это раньше и даже наслаждаться вкусом.
— Нужно поговорить, — сходу начал он после приветствия Мура.
— Фуфф, Ян, сейчас не могу, — в трубке слышался какой-то неясный шум, — Я же тебе говорил, что улетаю в Нью-Йорк на неделю, может больше.
— Черт, Грег, я совсем забыл, совсем… у меня тут полная… задница…
— Твою мать, Ян! Чего ты раньше молчал? Говори, что там у тебя… — шум стих, видимо Грег нашёл место спокойнее.
— Это не телефонный разговор. Поговорим, как вернёшься.
— Точно? Давай я пришлю кого-нибудь из своих ребят? — настаивал друг, и в его голосе звучало неподдельное беспокойство.
— Нет. Это не смертельно, — заверил его Ян.
— Смотри… Но если что…
— Само собой.
Ян развернулся в кресле к окну. Темнота. Хотя территория особняка освещалась фонарями, всё представлялось темным и мрачным.
Эва вздрогнула от звука хлопнувшей двери, выходящей на террасу. Работая она увлеклась, не заметив, сколько прошло времени. После сегодняшнего разговора, она добавила краски потемнее, но это её не расстроило, скорее обрадовало.
Она сидела по-турецки, склонившись над баночкой краски. Отлила немного. Расплескала и выругалась. Порылась в коробке, выудила оттуда какой-то тюбик и отжала немного на палитру. Лицо сосредоточенное. Думает. Вся в себе. Её легко сейчас можно напугать, если позовёшь, он это знал.