К счастью, далеко передвигаться им сейчас не требовалось — только добрести до знакомых уже «грибов», на чьи шляпки надо было ложиться спиной. Поскольку следующее испытание считалось легким, их на сей раз даже и привязывать не стали. Солдаты вооружились самыми натуральными вениками с листьями, которые макали в принесенные ведра с парящей водой и охаживали ими воспитанников с головы до ног. Было, конечно, горячо и довольно больно, но все же не так, когда тебя обливают кипятком. Игинкат как-то сумел притерпеться и даже начал испытывать странный кайф, когда веник хлестал по его покрасневшей коже. «Грибов» на всю группу не хватало, и массаж проводили по отделениям. «Отмассированные» с наслаждением укладывались животами на прохладный пол и в ожидании, пока вновь подойдет их очередь, активно переговаривались, делились впечатлениями и подначивали соседей, что порой перерастало в шуточные потасовки. Страх куда-то ушел, и на «грибы» ребята ложились даже охотно.
Как-то незаметно подошла пора переходить к куда более неприятному ременному массажу. Для этого всю группу отвели в соседний зал, где были установлены лавки для порки, по одной на каждого курсанта. В целом эта процедура была знакома Игинкату еще по второму курсу, но здесь она стала еще более неприятной. Солдаты орудовали широкими ремнями с такой интенсивностью, словно бифштекс отбивали. Ягодицы, бедра и даже спины пацанов вскоре стали походить цветом на спелые помидоры от прилившей к коже крови, но все это было лишь прелюдией к основному действу.
Мальчишек растянули, как положено, в струнку и привязали к лавкам. По приказу майора порка розгами началась. У Игинката уже был опыт получения шестидесяти розог зараз, причем тоже после ременного массажа, хотя и массировали в тот раз, кажись, послабее и только ягодицы. По спине и так-то получать куда больнее, а коли перед по ней хорошенько прошлись ремнем… Да, тут уж спасибо скажешь, что привязали!
Первые два десятка ударов прошли в напряженном молчании. Пацаны терпели изо всех сил, никто не хотел сдаться первым. Эх, если б можно было хоть руку закусить, чтобы оттянуть боль от задницы! Но руки у всех были специально вытянуты вперед, оставалось лишь отчаянно сжимать зубы. К концу третьего десятка кто-то не выдержал и сдавленно всхлипнул, и — как плотину прорвало. Зал вскоре наполнился криками и рыданиями, и со стороны трудно уже было понять, кто голосит, а кто все еще стоически терпит. Игинкат присоединился к общему хору на тридцать девятом ударе.
Вставать с лавки было больно, бедра, ягодицы и спина горели так, словно их поджаривали на сковородке, без просечек тоже явно не обошлось, впрочем, как и у всех его товарищей, так что в медсанчасть на обработку выстроилась солидная очередь. Хуже всего, что и морального удовлетворения не было, в отличие от тех же экзаменов. Игинкат хмуро дожидался того вожделенного момента, когда он сможет отдать свое исстрадавшееся тело в заботливые руки медсестер. Салве оказался более стрессоустойчивым и пустился общаться с товарищами по группе. Переговорив с добрым десятком ребят, он вернулся к другу.