- Дорогой мой Дулиттл, - ответствовал он, - уезжать? Конечно, нет! Мы вовсе не хотим, чтобы они уезжали! Пусть остаются здесь и продолжают платить.
- Фиппс, - сказал я, - по-моему, это нечестно. Я стал доктором, чтобы лечить людей, а не чтобы потворствовать их капризам.
Тут-то мы и поссорились. Я ужасно разозлился и сказал, что он может подыскивать себе другого партнера, потому что я завтра же упакую чемоданы и уеду. Выйдя из его кабинета и все еще кипя от злости, я встретил одного из инвалидов в кресле на колесиках. Это был сэр Тимоти Квисби, наш самый высокопоставленный и дорогой пациент. Он попросил меня измерить ему температуру: ему, дескать, кажется, у него опять жар. А мне за все это время так и не удалось найти у сэра Тимоти никакой болезни, так что я давно понял: болеть - это у него такое хобби. Поэтому, все еще в ярости, вместо того, чтобы поставить ему градусник, я грубо рявкнул: "Да шли бы вы к чертовой бабушке!"
Сэр Тимоти был вне себя. Он призвал доктора Фиппса и потребовал, чтобы я извинился. Я сказал: не буду! Тогда сэр Тимоти объявил Фиппсу, что, если я не попрошу прощения, он объявит забастовку инвалидов. Фиппс ужасно встревожился и принялся умолять меня извиниться перед этим исключительно важным пациентом. Но я - ни в какую.
И тут произошло нечто любопытное. Сэр Тимоти, который до сих пор от слабости и на ногах-то не стоял, вскочил с кресла на колесиках и, неистово размахивая слуховой трубкой, обежал весь санаторий, произнося пламенные речи перед другими больными, рассказывая, как возмутительно с ним обошлись и призывая больных постоять за свои права.
И больные и впрямь устроили забастовку - без дураков! Тем же вечером, за ужином, они отказались принимать лекарства, - будь то до еды или после. Доктор Фиппс уговаривал их, умолял их и заклинал вести себя как хорошие инвалиды и выполнять предписания врачей. Но те и слушать не желали. Они съели все, что им было противопоказано, а потом те, которым была предписана прогулка, остались в четырех стенах, а те, кому предписали покой, вышли на свежий воздух и принялись бегать взад-вперед по улице. Завершился вечер великолепным побоищем на грелках, - когда всем пора было спать. А наутро все запаковали чемоданы и разъехались. На том наш санаторий и прекратил свое существование.
Но самое интересное вот что: позже я выяснил, что все пациенты до одного благополучно поправились! То, что они выбрались из кресел и устроили забастовку, принесло им столько пользы, что они раз и навсегда перестали быть инвалидами. Наверное, как санаторный врач, я не особо преуспел... впрочем, не знаю. Со всей определенностью могу сказать: я излечил больше пациентов, бросив санаторный бизнес, нежели Фиппс - им занявшись.