– Секу твою мысль. Не секу, что ты предлагаешь? – Улыбнулся советник пол криминалу.
– Предлагать, дело следователей, мое дело вещдоки. Хотя я бы прошелся по школам. Их у нас всего пять. Парни провели в КПЗ почти сутки. Вдруг, родители кого хватились, или педагоги? Мальчишек то сидело больше двух десятков…
– Дельная мысль. – Согласился Леня и, пожав Косте руку, убежал из лаборатории. Выйдя на площадь, посмотрел на часы, что висели на столбе у здания мэрии. Они показывали семь. Леонид удивился. Семь утра быть никак не могло, они завтракали в десять, а семь вечера и подавно. Он провел в милиции не больше трех часов. Глянув на свои, рассмеялся. На них оказалось без десяти два. Леня вспомнил, что обещал проведать Нино. Девушка ему очень понравилась и немного заинтриговала. Вела она себя весьма раскованно и просто, но стоило кавалеру проявить мужскую настойчивость, тут же ставила его на место. Перед тем как отправиться на рынок, Леонид позвонил отцу и рассказал о карманнике Филине, Леня понимал, у отца есть свои возможности выйти на затаившегося «щипача».
* * *
В дальнем уголке площади Ленина, по соседству с остановкой междугороднего автобуса, много лет стоял неказистый вагончик с вывеской «Ремонт обуви». Некогда крашенный зеленой краской, вагончик давно полинял, и несколько поколений чиновников порывалось его снести. Но каждый раз жители это желание активно опротестовывали. Мастеров данного профиля в городке ощущалась нехватка, и насущная необходимость горожан абстрактное эстетическое негодования начальников побеждала. Да и к самому мастеру, Григорию Тимофееву, народ давно привык и обувку свою доверял ему охотно. Гриша не любил работать с дамскими утонченными туфельками, и модными мужскими штиблетами, но серьезную обувь уважал и ремонтировал добротно. После его рук кирзовые сапоги, или «скороходовские» ботинки обретали вторую жизнь, частенько более долгую, чем при заводском рождении.
Сам Гриша сильно прихрамывал, и хромота его с годами превратилась в некую тайну, которую знали только он и жители Глухова. Родилась она в веселые перестроечные дни, когда Горбачев разрешил кооперативы. В те времена Гришу никто по имени не называл. У него была кличка Пятак, и работал он одним из главных шестерок в кооперативе бандита Кащеева. После исчезновения пахана, когда кооператив по наследству перешел к Маке Соловьевой, Гриша-Пятак, решил приударить за молодой хозяйкой. Чрезмерной наглости в его желании усмотреть было трудно – Мака особой разборчивостью в интимной жизни тогда не отличалась. Это уже потом, став любовницей Голенева, она изображала павшего ангела, покинувшего тропу порока. А в те дни спала со всеми шестерками Кащеева. Поэтому, когда хозяйка пригласила Гришу к себе в спальню, он ничего худого не заподозрил. Проявив же вполне допустимую в данной ситуации, мужскую настойчивость, получил пулю в коленку. Мака выстрелила ему в ногу почти в упор. С тех пор Гриша по кличке Пятак охромел и Маку возненавидел. Когда она начала войну с бывшим любовником, Пятак встал на сторону Голенева и сильно тогда Олегу помог. Потом бывший афганец часто останавливался у вагончика на площади Ленина и спрашивал, не нуждается ли в чем мастер сапожного дела Григорий Тимофеев. Гриша зарабатывал неплохо, нужды ни в чем не испытывал, но вниманию Голенева всегда был рад. И сегодня, завидев Голенева, растянул род до ушей, показав, что страдает не только хромотой, но белозубостью своей улыбки.