— Проехать всю дорогу из Абилина не разгибая спины в надежде найти заработанные чистым способом зелененькие, дать себя обчистить до последнего доллара, остановить этот треклятый поезд и обнаружить, что этот головорез со своими дружками командует им, наконец, выскребать лошадиный помет отсюда — а в перерывах стоять с метлами наготове и ждать, пока снова появится работа, — это самая дерьмовая цепочка невезенья, которую только можно придумать! — плакался И. В.
— Дерьмо! — воскликнул Слокум. И. В. энергично кивнул.
— Это уж точно!
Все это не забавляло Джона. Смерть парнишки угнетала его. Представляя себе его тело, погребенное под кучей мешков в соседнем вагоне, он одновременно расстраивался и приходил в ярость. Он так напряженно работал, что с трудом мог собрать собственные мысли. Они все заплатят, поклялся он сам себе: Барлоу, Эйрес, Сайкс, все до последнего. Кроме Кассиди. В том оставалось еще что-то человеческое, он был непохож на остальных. Его интересовало только одно: попасть на судно, уходящее в Южную Америку. Он не хотел разорять города, долбить шлюх и расстреливать в упор безусых подростков.
— Знаешь, что это за здоровая сука, которая вцепилась в Барлоу? — спросил И. В.
— Не знаю и знать не хочу! — ответил Слокум.
— Это их мадам, Элоиза О'Лири. Похоронила не меньше шести мужей и в два раза больше любовников. Больше девушек обратила в грех, чем шанхайский опиум. Содержала публичные дома на всем пути из Уако в Вашингтон. Ее столько же раз выкидывали из разных городов, сколько яблок на дереве. Говорят, она припрятала в сейфе банка в Сакраменто такую коллекцию алмазов, что перед ней бледнеют богатства английской королевы.
— Барлоу у нее точно под каблуком, — отметил Ханикатт. И. В. кивнул.
— Она ему докучает просьбами играть церковные гимны на губной гармошке, — пошутил он.
— Ничего, она тоже играет на его гармошке, — заметил Ханикатт.
— Слушай, Хани, ну ты пошутил так пошутил! Послушай, Джон, вот это шутка!
Слокум швырнул свою метлу в копыта искалеченной чалой лошади, та испуганно дернулась.
— Черт, вы можете заткнуть свои поганые рты на две минуты? — спросил он.
И. В. обиделся.
— Что на тебя нашло?
— Ты!
— А что я?
— Все и ничего! Никогда ничего толкового сказать не можешь. Болтаешь и болтаешь. Хуже шлюхи.
— Я просто хочу взбодриться. Надо же отыскать и светлую сторону.
— Да нет светлой стороны, тупая ты задница! Мальчик погиб, ты что, своей башкой этого понять не можешь?
— Его никто не заставлял уходить, — сказал Ханикатт. Слокум рассвирепел.