Естественно, после нашего отъезда сестра облила меня грязью, не признавшись родителям, что она сама поссорилась со своим любимым. Так я стала для всех предателем, изгоем и «позором семьи».
С тем парнем мы прожили чуть больше года. Никто не знал, где мы живем. Поняв, что я беременна, решила сообщить родителям – я надеялась, что они обрадуются. Но я ошиблась. Вскоре мы с мужем расстались. Я осталась одна. Сестра к тому времени вышла замуж за другого и родила двух здоровых детей, но почему-то продолжала злиться на меня. Несмотря на то, что прошло какое-то время, на то, что произошли разные события, на то, наконец, что я все-таки была дочерью своих родителей, путь домой мне был заказан.
К тому времени я стала задумываться о смысле жизни и читать всевозможную литературу. Кое-что из прочитанного было мне близко и оставалось в сердце, согревая его теплом, которого мне так не хватило в детстве. Что-то, наоборот, обдавало холодом. Так я встала на путь познания истины, моей Истины, ведь у каждого из нас она своя.
Через некоторое время отец все-таки подал мне руку помощи и сделал это в тот самый момент, когда я так нуждалась в его поддержке. Низкий ему поклон и спасибо, говорю я каждый раз, вспоминая о нем. Моему сыну Эдику было четыре, когда отец приехал ко мне и предложил взять моего сына к себе, на что я согласилась. Тогда я была словно колючка в пустыне, перекатываемая ветром. Мне хотелось бежать, но куда? И главное зачем?
В руки попалась книга об Анастасии. Желание побывать на море у меня было с детства. Собрав рюкзак со спальником и книги, практически без денег, я отправилась в путь. Прошло больше двух лет поисков себя и своего места в жизни. Было все: и сон в спальнике зимой, рядом с дольменами, и торговля «мелочевкой» на берегу Черного моря, и работа посудомойкой в кафе…
И только в две тысячи седьмом году, попав впервые в Переправную, я поймала себя на мысли, что здесь бы, наверное, я осталась надолго. Эдику нужно было скоро идти в школу. И вновь спасибо отцу, который, приехав на Кубань, тоже полюбил этот край и купил мне и моему сыну небольшой домик. Отец привез сына и уехал, а я схватилась за голову: мой ребенок был хорошо «обработан» бабушкой. Для него я была не мама, а Диля, к тому же – «страшный монстр». Он не играл с детьми, он был зажат, много вредничал и злился.
Не долго думая, я вновь собрала вещи и уехала в Геленджик к «анастасийцам», в надежде, что там мне смогут помочь. Но ничего не вышло, и я в конце августа, как побитая собака, пришла вновь к той, которая уже однажды дала мне кров, когда я еще не имела своего угла и крыши над головой. Где меня впервые обняли и прижали к груди, как родное дитя. «Простите, что уехала, ничего не сказав» – промямлила я тогда. Любовь Ивановна сказала строго: «Прощаю, но не ради тебя, ради твоего сына!» И, уже улыбаясь, добавила: «Слава Богу, ума хватило приехать чуть раньше, уже все дети одеты к школе, завтра Эдика повезу одевать, чтоб не хуже других был». Да, она знает, что такое быть хуже других, она много чего пережила и испытала и теперь хочет одного – чтобы больше никто не познал того, что пришлось познать ей самой.