) военнопл[енных] офицеров, сделавших сообщения".
Наличие в документе такой просьбы делает понятным, почему ни Риббентроп, ни Хильгер не называют никаких имен, но отнюдь не объясняет причин молчания Хоффмана. Не руководствуется же он в своих трудах абверовской директивой полувековой давности?! Причина того, что Хоффман делает вид, будто он не знаком с прилагавшимися к донесению Гелена "сообщениями" пленных советских офицеров, как нам кажется, иная. Аргумент, который могут привести сторонники тезиса о "превентивной войне": в документах X. фон Этцдорфа донесение сохранилось без прилагавшихся к нему ранее "сообщений" советских военнопленных, нельзя признать убедительным. Там их, действительно, нет, но их копии (в двух экземплярах) есть в другом фонде, причем тратить силы и время на поиски не требуется. Достаточно открыть опись документов Политического архива Министерства иностранных дел ФРГ, чтобы прочесть в списке дел пятого политического отдела: "Сообщение о банкете в Москве с выдержками из речей Сталина — 5.41 "[309]. Взяв же в руки это дело, сразу понимаешь, что это и есть те самые "сообщения" трех советских офицеров, которых недостает в папке документов Этцдорфа (см. документ № 8, приложения 1, 2, 3). Трудно поверить, что Хоффман, сумевший отыскать среди множества документов не упоминаемое ни в одной описи донесение Гелена, не ознакомился с занесенным в описи делом, прямо относящимся к кругу интересующих его проблем.
Дело, видимо, в том, что упоминать, а тем более цитировать эти "сообщения" по архивным фондам, а не через донесение Гелена и мемуары Хильгера, для Хоффмана нежелательно. Сразу отпадает нужда в "авторитетных свидетелях" и раскрывается кухня с двойной бухгалтерией. Кроме того, у кого-то может возникнуть желание проверить, насколько объективно оценивают эти "сообщения" все те же Гелен, Хильгер, а также Риббентроп, утверждающие в один голос: "сообщения" совпадают (Хильгер даже заявляет: они совпадают "почти дословно"), что затем в своих работах повторяет и Хоффман.
Но то-то и оно, что они не совпадают. Совпадения есть лишь в "сообщениях" двух офицеров (назовем, наконец, их имена) — генерал-майора Наумова и майора Евстифеева, в то время как "сообщение" майора Писменя явно противоречит им. Но и "сообщения" Наумова и Евстифеева различаются по своему характеру: первое действительно похоже на сообщение военнопленного, тогда как второе напоминает скорее памфлет или даже фельетон. Причем возникает впечатление, что "сообщение" Евстифеева — это литературная обработка наиболее ценной, с точки зрения немцев, части показаний Наумова, предназначавшаяся для публикации в пропагандистских целях. Отметим в этой связи, что в том разделе фонда пятого политического отдела германского министерства иностранных дел, в котором хранятся интересующие нас "сообщения", собраны как раз материалы военной пропаганды. Видимо, и у этих документов было чисто военно-пропагандистское предназначение.