– Не знаю, что с ним случилось. Вся деревня исчезла с лица земли. Ее смыло наводнением. Рассказывали, что кое-кто смог спастись, но все уцелевшие жители разбрелись по другим деревням. Так что о судьбе мальчика мне ничего не известно.
– Может, он выжил и продолжает где-то играться с твоей ручкой, играет и улыбается.
Алекс посмотрел на Джулию с ласковой улыбкой.
– У тебя доброе сердце, Джулия! Не поэтому ли у тебя столько проблем?
– Все может быть!
– По доброте своей ты боялась поговорить начистоту с Майклом, не хотела его обижать.
– Частично да. А частично он мне все же нравился, и обращался он со мной замечательно. Но ты прав: я действительно не хотела обижать его. А проблемы у меня были не столько из-за Майкла, сколько из-за мамы. Я всегда боялась огорчить ее, если стану проявлять повышенное любопытство к прошлому. У меня никогда не хватало смелости задать ей все те вопросы, которые я задаю себе сегодня. Она отсылала меня прочь, а я терпела, чтобы – не дай бог! – лишний раз не расстроить ее. И вот чем обернулась моя уступчивость в итоге.
– По твоим рассказам, у вас с матерью были прекрасные отношения, а потому можно понять твое нежелание огорчать ее.
– Да, мы прекрасно ладили, постоянно вели беседы на самые разные темы. Мама знала каждый мой шаг, где я, что делаю. Вообще-то она держала меня под неусыпным контролем, это правда.
– Долго она болела?
– Почти два года, начиная с того момента, когда был поставлен страшный диагноз, и до смерти. Особенно тяжелыми были последние полгода. Наблюдать, как умирает человек, всегда трудно. Зато у нас хватило времени попрощаться с ней. Кажется, мы успели обсудить в эти последние месяцы все самое важное. Но теперь я понимаю, что маму больше всего заботило наше настоящее и наше будущее. Она никогда не заводила речь о прошлом, предпочитая говорить только о том, что мы станем делать, когда ее уже не будет с нами. Вот и получается, что она сумела сохранить свою тайну до конца дней, унеся ее в могилу. Не понимаю только, почему она так сделала.
– Вполне возможно, тебе удастся найти ответ на это «почему». Только смотри не пожалей потом об этом.
– Не пожалею! Лучше самая страшная правда, чем неопределенность.
Алекс бросил на девушку задумчивый взгляд.
– Это ты пока так рассуждаешь. Кто его знает, насколько страшной может быть наша с тобой правда.
– Ты говоришь так, будто уже о чем-то догадываешься, но не хочешь пока делиться своими соображениями. Готовишь меня к чему-то, да?
– Нет! Пока я знаю ровно столько, сколько знаешь ты. Просто мне пришлось в жизни насмотреться на всякое. Никогда ведь не знаешь, на какую подлую низость способен человек.