- А почему все же вы пришли к такому выводу? — спросил Каледин. — И чем именно вас не устраивает мораль, основанная на божественных предписаниях. Я, конечно, не рискну соперничать с вами в знании философии, но Кант, помнится, очень высоко ценил существующий в людях нравственный закон.
- Да, конечно, — усмехнулся Тверинцев, — нравственный закон — вещь необходимая, но все же стоит сперва разобраться, откуда он берется и на чем основан. Да будет вам известно, что первоначальная, так сказать, естественная, еще ничем не замутненная мораль всех человеческих сообществ следовала простым принципам: если мы убиваем и грабим чужаков — это хорошо и морально, если чужаки убивают и грабят нас — это отвратительно и аморально. А вот грабить и убивать своих такая естественная мораль запрещала. Своими обычно считались члены своего племени, чужими — все остальные. По сегодняшним представлениям, столь беззастенчиво разный подход к своим соплеменникам и ко всем остальным выглядит дикостью, но именно он тогда помогал племени выжить. Если нормой становилось предательство своих соплеменников, предпочтение им чужаков, такое племя с неизбежностью сминалось более пассионарными соседями и попросту переставало существовать. По большому счету, и сейчас все существующие системы морали подразумевают деление на своих и чужих. Вот только представления, кто свой, а кто чужой, сильно с тех пор изменились…
- А причем тут, все-таки, высшие силы? — снова спросил Вадим. — Это они, по-вашему, виновны в изменении критериев разделения на своих и чужих?
- Именно так! — воскликнул Тверинцев. — Но и не только в этом! Оказывая влияние на доверившихся им людей, они видоизменяли людскую мораль, якобы в интересах этих самых людей, но где тому доказательства? Из имеющейся у нас совокупности более-менее достоверных сведений о явном вмешательстве высших сил в людские дела можно скорее сделать вывод, что они преследовали какие-то свои интересы, людскому пониманию зачастую недоступные. Более того, они откровенно превращали целые народы в инструмент разборки между собой! Для поверивших им людей чужим теперь становился не иноплеменник, а иноверец, пусть даже из своего племени, а своим — единоверец из другого народа. Это позволяло создавать могучие многонациональные империи, скрепленные единой верой и единой целью, в результате целые нации приносили себя в жертву неким абстрактным идеям, бесконечно далеким от их собственных естественных интересов. Способствовало ли это прогрессу всего человеческого рода? Ответ будет неоднозначный. В каких-то ситуациях, вероятно, способствовало, а в каких-то — совсем наоборот. Сейчас, например, исламская сверхидея тормозит как развитие собственно мусульманских народов, так и развитие всего человечества. Впрочем, к исламу мы еще вернемся, пока же рассмотрим влияние высших сил в целом.