Алеша кивнул головой, что все понял. По ходу разговора он заметно повеселел, на его бледных щеках проступил слабый румянец. Дверь в палату тихонько приоткрылась: Корней, продолжая выслушивать сентенции медсестры, украдкой заглянул вовнутрь. Влад жестом дал ему понять, что инструктирование Алеши благополучно завершилось, и радостный Корней, больше не обращая внимания на собеседницу, немедленно ввалился в палату. Он тут же вывалил на Алешу кучу поселковых новостей, впрочем, старательно избегая тему последствий их поездки в цирк. Вошедшая вслед за ним медсестра стала демонстрировать недовольство, требуя не переутомлять больного товарища и вообще вести себя поспокойнее, «здесь все же больница, а не стадион»! Влад с трудом утихомирил друга и чуть ли не насильно увел его из палаты, помахав Алеше рукой на прощание. Успокоившаяся медсестра показала им, как пройти к кабинету главврача.
Полушкин, тем временем, уже осматривал Толика. Осторожно сняв с мальчика рубашку, чтобы не потревожить его больную руку, Виктор Григорьевич принялся изучать анатомию юного феномена.
- Так… верхняя пара рук крепится к лопаткам в месте, куда подходят ключицы… Тут все, как положено… А нижняя, интересно, куда? Похоже, тоже к лопаткам, только к нижней их части… Как же они управляются-то тогда?.. Ну-ка, подними вверх нижнюю левую руку… Так, хорошо. Вот это да! Похоже, у тебя двойной комплект дельтовидных, больших грудных, больших и малых круглых мышц, и нижняя пара рук может действовать независимо от верхней. Не видел бы собственными глазами — ни в жизнь бы не поверил! Скажи, Толя, тебе удается выполнять нижними руками движения, требующие большой точности, писать, например?
- Удается, конечно. Я ими и на рояле играть могу!
- Даже так?! И хорошо получается? Ты только одной парой рук можешь играть одновременно, или всеми четырьмя?
- Всеми четырьмя. И получается у меня, говорят, неплохо. Во всяком случае, всем, кто слышал, — нравилось. И писать я тоже могу всеми четырьмя руками одновременно и даже разные тексты.
Исследовательский зуд Виктора Григорьевича разгорелся до такой степени, что врач аж задрожал от нетерпения. С трудом справляясь с волнением и стараясь сохранить ровный голос, он произнес:
- Может, продемонстрируешь это свое умение? Ну, по крайней мере тремя руками, раз четвертая у тебя пока не действует.
Толик охотно согласился. Полушкин усадил его за свой стол, выдал три листа бумаги, три ручки и стал лихорадочно искать тексты, которые подошли бы мальчику для переписывания. Не нашлось ничего кроме медицинского журнала, вчерашней газеты и случайно завалявшегося в кабинете какого-то дурацкого детектива в мягкой обложке. Разложив их все перед глазами Толика и показав, что именно надо писать, Виктор Григорьевич в волнении стал за спинкой стула, на котором восседал испытуемый. Толик спокойно принялся за работу. Он поочередно кидал взоры на все три текста, руки его при этом работали одновременно, не останавливаясь ни на секунду. Почерк Толика был не слишком каллиграфическим, но вполне разбираемым. Полушкин следил за ним минут десять, затем попросил прекратить переписывание и стал сравнивать содержимое листков. По наклону букв легко можно было разобрать, что писалось правой рукой, а что — левыми, но почерк обеих левых рук был почти не различим.