Раон тронул шпорами бока лошади, послал ее вперед. Оруженосец подал господину одетый в серебро рог, граф поднял голову к небу и протрубил вызов. От противного стана отделился рыцарь Фридрих, боец доселе непобедимый на турнирах, но не испытавший еще себя в настоящей боевой схватке. Одинаковым движением соперники опустили забрала, намертво закрепив их в сброшенном положении, поправили тяжелые копья, опирающиеся на грудной рычаг, и устремились навстречу друг другу. Они сшиблись, мессир Раон принял копье на щит, а юный Фридрих был выброшен из седла и с грохотом рухнул в борозду. Но никто на всем поле уже не смотрел на дуэлянтов. Взгляды были обращены к реке, откуда неотвратимо приближалось знакомое и страшное видение.
Оно прошло по самому берегу, там, где сплетавшиеся кусты шиповника вставали неприступной стеной на защиту заповедных владений водяных крыс и лисиц. Единорог двигался быстро и плавно, словно привидение, а на спине его, промеж горбатых лопаток, вцепившись рукой в рыже-бурые космы, сидела девушка. Она размахивала в воздухе свободной рукой и кричала что-то неслышное за пением валторн.
Секунду собравшиеся толпы оторопело взирали на чудо, а затем слабый голос девушки, веско подкрепленный целеустремленным бивнем чудовища, прорезал внезапно упавшую тишину:
- Стойте! Хватит драться! Мира!..
Один испуганный вскрик, любое резкое движение могли в эти минуты обернуться всеобщей паникой, бегством, десятками насмерть затоптанных и утонувших в смехотворном пограничном ручейке, но войска, загипнотизированные происходящим, молчали, а необыкновенная всадница продолжала увещевать, поочередно поворачиваясь то к одной, то к другой шеренге:
- Зачем вы хотите умирать? Для чего вам убивать других? Опомнитесь! Дайте Эльбаху мир! Вы, благородные, сильные, умные - помиритесь, говорю вам. Раон де Брюш и вы, господин барон, подойдите сюда и подайте друг другу руки!..
Вожди оглянулись на войска. Шеренги медленно заколебались, солдаты один за другим опускались на колени.
- Сегодня их драться не заставишь, пойдем разговаривать, - промолвил фон Оттенбург и, отделившись от группы советников, направился, куда звала его мужицкая дочь Мария.
- Дьявольщина! Трусы!.. - проскрежетал де Брюш, но понимая, что ему ничего не удастся изменить, покинул ворочающегося в черноземе Фридриха и тоже поспешил на зов.
Взрывая комья земли, он первый подскакал к единорогу, хотел что-то сказать, но лошадь, испуганно заржав, шарахнулась и понеслась по полю. Только великое искусство уберегло Раона де Брюша от позора и помогло удержаться в седле.