Замолкает. И прячется в тишине, которая длится и длится, и Грай не спешит заговаривать вновь. А Кэри согласна. На ссылку, на изгнание, только пусть это ожидание, растянувшееся не на дни – на недели, закончится.
– Не думай о плохом. Брокк вернется. Просто… – Грай вздыхает, она знает, что есть вещи, о которых говорить не следует, но и молчать она не способна. – Король болен… и пока он не оправится, то… он сам хочет разобраться… не доверит Совету… и это правильно, Совет ищет кого-то, на кого можно свалить вину…
Верить.
И ждать… газеты помимо списков погибших публикуют сводки о здоровье Короля. И Кэри молит жилу, чтобы он выжил…
…выжил.
И в аудиенции отказал.
– Он знает, о чем вы собираетесь просить. – Виттар появляется ежедневно. И выглядит он отвратительно, но не признается, что болен. – Ему сейчас некогда. Осталось уже недолго, Кэри. Потерпите.
Терпит.
И белый какаду щелкает лесные орехи, выкладывая из скорлупок узоры.
– Кэ-р-р-ри, – говорит он хрипловатым голосом. – Ор-р-решек, Кэр-р-ри…
Темные ядра она ссыпает в вазу, загадав себе, что когда ваза наполнится доверху, то Брокк вернется. Конечно, вернется, она верит Виттару…
…и то единственное свидание, которое ему удается устроить, оставляет горький осадок.
– Все будет хорошо, – шепчет он, и дыхание теплом по волосам, по щеке… слезы застывают в глазах. Слезы – это пустое. Надо улыбаться, потому что ему тоже непросто.
Надо лгать.
Только как, если он видит ложь и, прощаясь, снова и снова шепчет, что все будет хорошо…
– Король… – Виттар заговаривает в экипаже, зажимая переносицу белым платком. А кровь все равно идет, и это обстоятельство Виттара раздражает. – Король… должен нашему роду. Одену…
…чужие долги откупом за жизнь Брокка?
Кэри согласна.
Пожалуй, она согласилась бы на что угодно, лишь бы поскорее вернуть его домой. У него ведь рука болит, стянутая повязками, спрятанная в подколотом рукаве. И сомнения наверняка мучают, вдруг да вновь поверит в то, что слаб…
…а дома белый какаду протягивает карточку.
Грай заходила.
Оставила вишню в коньяке и приглашение на чай, которое – почти вызов молчаливому обществу…
…раз-два-три-четыре-пять…
Ваза полна едва ли не до верха, и Кэри пересчитывает ядра ореха, чтобы хоть чем-то заняться.
…раз-два-три…
Быть может, сегодня…
…четыре…
– Или завтра, – она произносит это вслух, проводя ладонью по стопке газет. – Конечно, завтра…
…пять…
– Кэри!
Орехи падают на стол, катятся к неудовольствию какаду, который пытается их собрать, повторяя следом за хозяином:
– Кэ-р-р-ри…
– Кэри…
Он принес с собой запах Тайберни и дождь на рукавах старого пиджака, и Кэри трогала капли, саму эту ткань, тяжелую, измятую, убеждаясь, что она реальна.