С Макаренко активно, хотя и уважительно, дискутировал другой весьма оригинальный постоялец Лефортово — Александр Покрещук. Известный ученый, с отличием окончивший МГИМО. Институт восточных языков, долго работавший в Японии и Китае. Его антисоветская агитация и пропаганда заключалась в издании в Западной Германии книги под звучным названием «Кучка авантюристов под маской марксистов» или что-то вроде этого. Книга содержала в себе весьма негативную информацию об основных деятелях коммунистической партии. Сообщались многочисленные отрицательные подробности практически обо всех членах верхушки. Брежнев, мол, получил высшее образование заочно, уже будучи первым секретарем партии, а Косыгин вообще учился на одни двойки. Приводился компромат — не берусь судить о его достоверности — и о личной жизни партбоссов, коррупции, сомнительных увлечениях, нетрадиционной сексуальной ориентации, внутрипартийных интригах и т. д. Покрещук считал себя настоящим марксистом и являлся категорически не согласным с проводимой КПСС внешней и внутренней политикой. Тем самым демонстрируя самое настоящее кондовое инакомыслие, даже покруче Макаренского авантюризма. А это уже требовало медицинской экспертизы. И в Сербского его признали душевнобольным и по приговору суда гарантировали скорое принудительное лечение в закрытой лечебнице города Казани. В это же время там «лечили» другого известного диссидента — бывшего генерала Григоренко, во многом единомышленника Покрещука, автора множества работ по военной теории, орденоносца и т. д. В первый раз Григоренко попал в ту психушку за критику «неразумной и часто вредной деятельности Хрущева и его окружения» и создания «Союза борьбы за возрождение ленинизма» в составе 13 человек. После падения Хрущева его выпустили и в 1969 году посадили во второй раз за выступление в качестве свидетеля защиты на процессе диссидентских лидеров в Ташкенте.
Забавно, если можно так выразиться, что арестовали Покрещука случайно: на Калининском проспекте его приняли за какого-то мошенника. При личном же обыске нашли рукопись, которую, по заключению экспертизы, признали антисоветской. А потом уже всплыла и немецкая книга.
Хотя формально оба моих соседа являлись «антисоветчиками», они стояли на разных политических платформах и яростно их защищали. Я вставал то на одну, то на другую сторону, но чаще всего имел особое мнение. А потому наши дни проходили в ярких и жарких дискуссиях. Хотя и без рукоприкладства. Даже не хватало дня, дебаты продолжались глубоко за полночь. Нам стучали в двери, требуя прекратить разговоры, запрещенные после десяти вечера. Мы нехотя подчинялись, а утром все возобновлялось. Михаил Макаренко получил восемь лет — совсем немного для его «букета», потом эмигрировал в Германию и выступал ведущим в русской службе «Немецкой волны». В 1971 году его дело широко освещалось советской прессой, помню как-то на Красноярской зоне в «Литературной газете» я увидел знакомую хитрую физиономию. За решеткой. Какое-то время мы даже переписывались. Судьба Покрещука мне неизвестна, его дело основательно засекретили. Возможно, закололи его «успокоительными», гады!