«Мерзавец, пытавший Ульрику, вернулся! — вспыхнуло в голове. — И сейчас он примется снимать кожу уже с меня!»
И крик все-таки прорвал преграду в моем горле. Я завизжала так громко и отчаянно, как никогда ранее в жизни. Даже стекла жалобно задребезжали от этого.
— Гр-р-р! — вдруг оглушительно зарычал позади неведомый враг.
«О небо! — испуганно пискнул Эдриан. — Что это? Тебе не повезло наткнуться на перекидыша-медведя?»
При мысли, что, по всей вероятности, в комнате со мной находится дикий зверь, алчущий крови, мне окончательно подурнело. Мир вокруг замерцал в обманчивой дымке скорого обморока. Я открыла рот пошире и издала совсем уже запредельный вопль ужаса, питая слабую надежду, что шум рано или поздно привлечет хоть кого-нибудь в эту обитель кошмаров.
— Ар-р-р! — в унисон со мной зашелся противник.
Все! Это оказалось выше моих сил и истрепанных нервов. Слишком много опасного и страшного случилось со мной в последнее время. И в глубине души вдруг вспыхнула обжигающе холодная ярость. Мое тело стало вместилищем для какого-то иного существа, жестокого и неуязвимого в своем гневе. Впрочем, почему — для какого иного? Я точно знала, какое чудовище пробудилось во мне, потому что оно уже долго жило в моей тени, дожидаясь удобного момента.
Наверное, на какой-то миг мое сознание помутилось. Нет, я не потеряла сознание. Тамика Пристон просто отступила в сторону, позволив своему второму «я» расправиться с неведомым противником.
Когда я опять осознала себя, то обнаружила, что сижу на чем-то мягком, ожесточенно меся его кулаками. А еще через миг меня вздернули на ноги и тут же вновь уронили. Враг всей тяжестью прижал меня к полу, не давая пошевелиться. Я попыталась было опять заорать, но чья-то ладонь надежно прикрыла мне рот.
— Да замолчи ты, во имя всех богов! — прикрикнул на меня противник, когда я забарахталась под ним, пытаясь скинугь с себя.
Этот голос был мне знаком. Я притихла, и пелена ненависти и страха, застилавшая мои глаза, начала рассеиваться. Сердце медленно успокаивалось, более не пытаясь пробить грудную клетку изнутри. И внезапно я обнаружила, что не дает мне встать Морган. Маг имел очень встрепанный вид: волосы дыбом, щеки украсились глубокими кровоточащими царапинами, верхняя губа опасно вспухла. От этой картины я невольно загордилась собой. Надо же, оказывается, я умею неплохо драться!
— Тебе повезло, что я не имею обыкновения бить женщин, — хмуро проговорил в этот момент Морган. Убедившись, что я более-менее пришла в себя, он осторожно отнял ладонь от моих губ, но вставать не спешил, словно опасался, что в любой момент я опять могу начать верещать. Вздохнув, маг продолжил, прежде с болезненной гримасой потрогав свои «боевые» раны: — Я понимал, что ты не в себе, потому не перешел в наступление. Иначе тебе бы тоже досталось.