Умудренский снова стал делать странные знаки своей супруге. Она зажала микрофон рукой и недовольно спросила:
— Ну, что тебе надо?
— То, что ты делаешь, это подхалимаж! — воскликнул Умудренский.
— Хорошо! Я с тобой объяснюсь потом, — отрезала супруга и позвала: —Толик!
Из соседней комнаты выбежал шестилетний Толик, продолжатель рода Умудренских.
— Мужа надо беречь, Софочка, не только для себя, но и во имя детей, — Умудренская вздохнула мощно, как орган. — С твоей Зузей хочет поговорить наш Толик.
Закрыв рукой микрофон, Умудренская внушительно шевельнула усом и сказала сыну:
— Повторяй за мной все слова, понял?
— Две шоколадки, — ультимативно молвил Толик.
— Кого ты вырастила? — всплеснул руками Умудренский. — Это же типичное рвачество!
— Ребенок оказывает тебе услугу, — сказала Умудренская, — а ты ведешь себя, как на собрании. Толик, держи трубку. Шоколад за мной.
Начинающий Умудренский взял трубку и вопросительно поглядел на мать.
— Здравствуй, Зюзя, — страстным шопотом суфлировала Умудренская. — А я вчера прочитал книжку про Зайку-Зазнайку. А в будущем году я пойду в школу… Как здоровье твоего папы? Не позволяй ему выходить на работу… Сейчас все болеют от жары, это очень опасно…
Испугавшись, что отпрыск может высказать самостоятельное мнение, Умудренская вырвала трубку из рук Толика.
— Зюзя, позови мамочку. Софочка? Ну, как ты, поговорила с ним? Решил остаться до конца бюллетеня? Два дня — какая разница, зато спокойнее. Вот это образцовый муж. Ах, если бы мой был таким же послушным! Целую тебя, Софочка! — и, чмокнув еще раз микрофон, Умудренская облегченно вздохнула.
— Ну-с, чем ты недоволен? — вызывающе спросила она.
— Был. Сейчас я уже доволен. Возможно, ты права, разыграв всю эту пантомиму. И всякие там нежные слова говорила. Мне бы это было неудобно: он все же мой начальник. А ты, как бы сказать, нейтральное лицо.
Фельетон пятый. Под сенью развесистой пальмы
Кабинет начальника Красногорского облторга напоминал собою нечто среднее между оранжереей и антикварным магазином. Здесь было много зелени и редких вещей. Письменный стол по своим габаритам походил на биллиард — не хватало только луз и бортов. Его покрывал толстый, как годовой отчет, стеклянный пласт. В стекле стола отражались похожий на ветряную мельницу канцелярский вентилятор и квартет телефонов, из коих только один подавал время от времени признаки жизни. Трое остальных хранили подозрительное молчание и никакого участия в деятельности облторга не принимали.
Кроме того, на биллиардном поле высился бронзовый сосуд, изображавший рыбу. Рыба делала стойку на хвосте, и в рот ей был вставлен букет разноцветных карандашей. По ее упитанному чешуйчатому брюху цепочкой тянулись буквы: