Наконец судьба сжалилась над страждущим художником-рогоносцем, как мысленно называл себя Сотников, и подсунула ему стеклянный павильон на небольшой площади возле супермаркета. Вокруг торчали серые девятиэтажки, мрачные, как мусорные баки. Над павильоном посверкивали сквозь легкий снежок синие буквы «У Тамары».
«А, так даже лучше…» – мысленно махнул рукой Сотников. «У Тамары» так «У Тамары»». Внутренний голос радостно согласился: «И правильно! Тут дешевле…»
– Остановка «Октябрьское трамвайное депо», – прошуршал динамик над автобусной дверью. Зашипел воздух, створки разошлись. Олег спустился на заснеженный асфальт, поскользнулся и едва не упал.
«А ведь ты еще не выпил, а уже еле стоишь на ногах, – сообщил внутренний голос. – Может, не надо? Езжай домой, попей чайку с бергамотом, загрунтуй холсты, они уже месяц стоят…»
Олег вообще заметил, что внутренний голос постоянно останавливает его от совершения всякого рода безумных поступков и взывает к здравому смыслу. Впрочем, внятно подумать на эту тему он не сумел, потому что добрался до павильона и потянул на себя заиндевевшую стеклянную дверь с надписью: «Заходите, мы вам рады!»
Внутри было тепло – два старомодных калорифера трудились вовсю, наполняя воздух запахом перегретого металла. «У Тамары» живо напомнило Сотникову стоявшее неподалеку от его дома кафе, именуемое местными аборигенами «стекляшкой». Олег пару раз посещал ее совместно все с тем же Айвазовским.
– Здравствуйте, – сказал Сотников, расстегивая пуховик. – Гостей принимаете?
Ему никто не ответил. В небольшом, пропахшем пивом, прогорклым жиром и насмерть прокуренном павильончике сиротливо толпился в углу пяток одноногих столиков-поганок, а над ними мигала под потолком сдыхающая лампа дневного света. Помятые мужички за крайним столиком беззвучно чокались пластиковыми стаканчиками с дешевой водкой над одноразовой тарелочкой с сомнительным шашлыком. Олегу показалось, что этих же самых персонажей он видел и в своей «стекляшке». Шашлык изготовлял тут же, сбоку от прилавка-витрины, кавказского вида парень, меланхолично переворачивающий шампуры над электрогрилем.
«Вот тут я и напьюсь! И-и-эх, расступись, орда, Русь идет!!» – пронеслась в голове Олега бесшабашная мысль. Вспомнилась песня Высоцкого: «Рупь – не деньги, рупь – бумажка, экономить – тяжкий грех! Эх, душа моя – тельняшка, сорок полос, семь прорех!»
Шагнув к прилавку, Олег облокотился на него локтями. Кругломордая продавщица, по совместительству исполняющая обязанности барменши, равнодушно уставилась на него густо подведенными томными глазами.