А мне кажется, что это просто надругались над Волгой. Текла она себе всегда и утоляла жажду, и на всех ее щедрости хватало. Зачем понадобилось волжскую воду еще и хранить? Хранилище… хоронилище… кладбище…
Видно, так и оставаться навеки моему храму под водой. Только стайки юрких серебряных плотвичек будут вплывать и выплывать через его окошки.
А мне бы хотелось венчаться именно в нем…
Жаль, что свечи не смогут гореть под водой…
— Игоряшка, поросенок, ты куда это крадешься? — очнулась Катя, заметив, что братишка воспользовался ее задумчивостью и по-пластунски ползет к выходу. — А внеклассное чтение?
— Да ну его! — Застигнутый врасплох, Игорь поднялся на ноги и отряхнулся. — Мамка ушла, никто ругаться не будет. Пойду в футбол погоняю.
— Вот хитрый! А если я нажалуюсь?
Маленький дипломат тут же обнял сестру и льстиво чмокнул ее в одну щеку, потом в другую. Затем, для верности, еще и руку ей крепко пожал:
— А вот и нет! Ты не ябеда, ты свой парень. Я бы с тобой, Катька, даже в разведку пошел! Ты уж сама эту фигню прочти, потом мне перескажешь, угу? А то, если я пару схвачу, влетит-то от мамки не мне — тебе!
— Ишь ты, все рассчитал! — упрекнула Катя беззлобно, только для порядка.
А потом все-таки безропотно стала читать сама, тем более что под окошком, через которое она ночами уходила к Диме, уже толпились, перебрасываясь мячом, Игоревы сверстники.
Сестра понимала: когда тебя ждут — невозможно усидеть дома. Пусть бежит! Для него постоять на воротах так же жизненно важно, как для нее — посидеть на тех памятных качелях.
Люди, явившиеся на свет ранней весной, под знаком Рыб, умеют войти в чужое положение. Наделенные врожденным даром сочувствия и сострадания, они всегда готовы прийти на помощь.
А сказка-то оказалась вовсе не фигней. История, как выяснилось, была совсем не детской и тем более — не для пересказа на уроке внеклассного чтения: это было бы даже кощунственно.
Чтобы малыши, ни разу еще не влюблявшиеся, говорили о таком вслух у доски? Чтобы им за это ставили оценки? Неправильно. Немыслимо. Ведь Андерсен рассказывает о большой любви, о преданности, о великой жертве…
«Русалочка» захватила ее, даже описания природы казались ей особенными.
«Солнце только что село, — читала Катя, — но облака еще сияли пурпуром и золотом, тогда как в красноватом небе уже зажигались ясные вечерние звезды…»
«Совсем как тогда, в наш прощальный вечер… Прощальный, но первый… Первый — но вечный! Вечный вечер… это почти строчка для песни. Может, Диме понравится, и он когда-нибудь использует… Только откуда мог о нем узнать Ганс Христиан Андерсен? Как будто подглядел…»