просыпаюсь в холодном поту и каждый раз ко мне прибегает дежурная медсестра, которой
передаются датчики моих приборов. Все показатели скачут в этот момент.
И вот, новый день... но все по-старому...
Я переворачиваюсь на другой бок. Меня тошнит прямо с утра, не отпуская ни на
секунду. Живот словно каменный; хочется его обнять и убаюкать. Мой жар поднимается
изнутри. Меня скручивает и становится только хуже. Мои глаза полуприкрыты.
Мне вспоминается тот момент, когда Граф успокоил меня, положив лишь руку на мой
живот. Он был тогда рядом со мной и я чувствовала, что живу. А сейчас? Сейчас, кажется, я нахожусь на грани смерти и безумия.
Дверь палаты распахивается. Внутри оказываются трое людей: двое мужчин, среди
которых доктор, что лечит меня и Ксандер, которого я не видела и надеялась, что больше
не увижу и моя медсестра-сиделка, что неусыпно следит за мной.
Ксандер выглядит взволнованным. Сквозь шум в своих ушах, я слышу:
− Она выживет? Что вы с ней сделали?! Вы говорили, что вы лишь даете ей витамины
и восстановительные смеси. Что происходит?
Доктор бледен. Его руки лихорадочно переключают все экраны, что показывают все
показатели:
− Все должно быть хорошо. Все ее показатели в норме, кроме температуры, но и она
не должна быть причиной. Я не понимаю.
− Ты врач! - подскакивает к нему Ксандер, отталкивая с дороги девушку-медсестру.
Она налетает на столик, где стоят лекарства и тарелка с моим завтраком. Он нетронут. -
Сделай что-нибудь! Она нужна живой и здоровой и ее ребенок тоже.
− Зачем? - могу выговорить я.
− Что? - он с удивлением оглядывается на меня. Неужели, считает меня уже неживой.
− Зачем тебе мой ребенок? Хочешь провести опыты?
− Видимо, температура через чур повысилась. Спаси ее, - вновь возвращается он к
врачу. Тот испуганно кивает. Я отключаюсь. И для меня в последнее время — это
облегчение.
Меня приводят в чувства. Я могу еще раз почувствовать то, что я живу. Но я лишь
существую.
Открыв глаза и повернувшись на бок, я различаю того, кто сидит рядом с моей
кроватью. Ксандер. Но он здесь не один. У двери дежурит уже знакомый мне военный —
Класп. Он стоит ровно и смотрит перед собой, прямо в стену. Что он здесь делает?
Я издаю стон и шуршание моего одеяла заставляет проснуться Ксандера. Мужчина
подскакивает и его взгляд сразу кидается к показателям на мониторах.
− Я жива, если тебя это интересует, - откашливаюсь я. - Что ты здесь до сих пор
делаешь?
− Расскажи мне все, что ты знаешь об этом ребенке! - перебивает он меня.
− А если я ничего не знаю?
− Значит, его вынут из тебя! - режет ножом мне по-живому. Он серьезен. Не шутит. И