Он стащил головной убор, перевернул его, продемонстрировав залу пустое дно, затем двумя пальцами выудил из нагрудного кармашка платок. Показательно вздохнув, протер им лоб, а затем накрыл цилиндр. Оттуда, как из рога изобилия, посыпались разные предметы: шарики, цветные ленты, букеты. Один из них в ловких руках иллюзиониста мгновенно превратился в белого голубя.
Мне быстро наскучили детские фокусы Дунайского. Пусть я и заключена в тело ребенка, но сознание в голове все еще мое собственное. Поэтому я снова принялась рассматривать маму. Как же хотелось поговорить с ней, столько вопросов задать. Но она не ответит. Ненастоящая. Даже не существо, а лишь воспоминание.
Какая же она красивая! А как ей идет улыбка! Но откуда взялась грусть в глазах и вертикальная морщинка на лбу? Мне казалось, мы были счастливой семьей...
Вообще-то я плохо помню то лето. Последнее для мамы. Я сильно заболела, простудилась в разгар жары. Врачи пропустили осложнение. В итоге провела в больнице два месяца, то выздоравливая, то снова заболевая. Спасибо бабушке! Она не отходила ни на шаг. Папа однажды сказал, что только ее нежелание сдаваться и вытащило меня из могилы.
Потом я привыкала к мысли, что мы с папой остались вдвоем. Мне, как и многим детям, говорили, что мама уехала и вернется нескоро. Но я знала, что это не так. Я поняла правду с первого дня. И училась с ней жить. А через пять лет к нам переехали Бастинда с Вовой.
Из череды грустных воспоминаний вырвал голос мастера иллюзий.
- А теперь - самый главный фокус! Для него мне понадобиться маленький помощник. А лучше помощница. Поможешь дяде показать фокус?
Я не сразу поняла, что Дунайский обращается ко мне. Еще бы! Огненно-рыжая девочка в первом ряду наверняка выделялась. Я приготовилась открыть рот, чтобы предложить фокуснику переключить внимание на другого ребенка, но стряслось нечто совершенно неожиданное. Тело вопреки моему желанию поднялось и отправилось прямиком на сцену. Я хотела остановиться и не могла. Приказывала ногам шагать обратно, но они не слушались.
- Как тебя зовут, милая? - осведомился иллюзионист, подсовывая под нос микрофон.
- Саша, - представилась я детским голосочком, причем рот открывался без моего участия.
Вот засада! Я не могла контролировать это тело. Являлась лишь наблюдателем, лишенным возможности сопротивляться и даже высказывать точку зрения. Плохо! Ведь чем бы ни кончилась демонстрация, придется ее досмотреть. Повернуть назад не получится! Замуровали!
- Сашенька, держи! - Дунайский сунул в руки щенка, который не преминул ткнуться мокрым носом в щеку, заставив залиться смехом. - Его зовут Граф.