Было и другое, что удерживало меня от написания первого письма. Во-первых: кому писать? Я знал про блокаду Ленинграда. Пережила ли ее мама? А если находилась в эвакуации, то где она сейчас? С мамой все ясно: писать ей рано, надо разобраться.
Во-вторых: переписка с Ниной оборвалась 22 июня 1941 года, и с этого дня в течение четырех лет она обо мне ничего не знала, кроме того, что я пропал без вести в самом начале войны. Также ей было известно, что я служил в Одессе, тяжелейшая оборона которой началась уже 5 августа 1941 года, и о моей военной судьбе оставалось предполагать только худшее. Ждала ли она меня по-прежнему, без всякой надежды, или, отчаявшись ждать и покорившись неумолимому року, вынуждена как-то изменить свою жизнь: годы идут, а ясности в личной жизни — никакой. Сколько еще можно ждать? А если у нее уже семья — это так естественно и понятно, — то зачем ей мои письма, и не потеряет ли она в результате свое, вновь выстраданное, счастье? И на худой конец — пережила ли она блокаду? На все эти вопросы хотелось сперва получить ответы и только потом написать дорогим мне людям, в том числе двоюродным братьям и сестрам, дядям и тетям, школьным друзьям, наконец.
У меня много потенциальных «респондентов», и всем следовало написать.
И все же напишу только тогда, когда буду на своей земле и смогу рассчитывать на получение ответа. Просто сообщать всем подряд: «Ура! Я жив!» — после такой тяжелой для всех войны, мне не хотелось. В каждой семье могли быть потери, а я буду выпячивать свою радость, что нашелся. Вот такой непростой вопрос…
В первые дни новой армейской службы мне предложили организовать выпуск «Боевого листка». Так всегда называлась рукописная газетка небольшого формата (смотря какую бумагу сумеешь достать), которую обычно выпускали в каждой уважающей себя роте. Все художественное оформление, содержание и рисунки определяла фантазия редактора. Что касается меня, то, насколько помню, за довоенную службу часто приходилось выпускать стенгазеты. Много я их выпустил. И опыт определенный имел. Мои друзья в соседних ротах никак не могли вначале собрать нужное количество заметок, пока я их не научил.
Обычно день-два я присматривался к бойцам на предмет того, кто на что способен, кто о чем думает, чем недоволен, что предлагает и т. п. Потом подходил, говоря:
— Слушай, мне листок надо выпустить, а ты вчера рассказывал о том, как… (следовал конкретный материал). Напиши об этом, всем будет интересно.
Или:
— Сергей, ты предлагал вчера организовать футбольную команду. Напиши об этом, рота поддержит, командование одобрит и — порядок!