Содержание драмы соответствует тем же «сильным нотам». Лейбальд — рыцарь; его отец был в свое время убит другим рыцарем — Родерихом. Как в «Гамлете», герою появляется тень отца и вызывает его на смерть. Лейбальд убивает Родериха, всех его сыновей и родных — всех, кроме последней дочери злодея, Аделаиды. Случай хочет, чтобы они полюбили друг друга. Герой в конце концов сходит с ума, преследуемый тенями убитых, убивает возлюбленную и умирает сам.
Сестры Вагнера и его лейпцигский дядя Адольф много смеялись над драмой Рихарда. Выше мы говорили уже о том значении, которое вскрывается в противопоставлении передовых драматургов Германии этих лет, Клейста и Иммермана.
Молодой Вагнер по своему творческому началу вполне на стороне первого, однако, национальные вдохновения, типичные для драм Клейста, пока еще отстранены индивидуальными переживаниями. «Драма судьбы» — типичная дочь реакции. И хорошо, что Вагнер отдал ей дань в самом начале своей творческой карьеры, чтобы потом посвятить свое творчество теме преодоления судьбы.
Биографически эти годы представляют большой интерес. К ним относятся первые полудетские любовные увлечения Вагнера. Он сохранил нам имя «прелестно воспитанной» девушки Амалии Гофман, с которой он познакомился в семье Бэме приятеля по «Крестовой гимназии». В семье этого приятеля Вагнер жил пансионером с тех пор, как его мать с младшими сестрами поселилась в Праге у старшей сестры, Розалии, имевшей там выгодный ангажемент. Два посещения Праги зимою 1826 г. и весною 1827 г. запомнились Вагнеру. Три дня из Дрездена в Прагу в нанятом экипаже, переезд через Богемские горы при жестком холоде — но зато в Праге новый народ, арфистки и уличные музыканты, католические реликвии и часовни, «старинное великолепие и красота» — все это сплеталось в сознании мальчика с новыми романтическими переживаниями. Старшая его сестра Оттилия подружилась в Праге с «незаконными» дочерьми богемского аристократа, графа Пахта, и с одной из них, Женни, у мальчика Вагнера завязался один из тех «романов», без которых нельзя же было быть поэтом в эпоху господствующей чувствительности. К тому же здесь начинается знакомство Вагнера с рассказами Гофмана. Вагнер сам говорит, что «необыкновенно странное» мировоззрение Гофмана приобрело над ним «особенную власть».
Теодор Амадей Гофман-великий фантазер, и умный сатирик. Его боялась прусская цензура и любил за сказки, под внешностью которых угадывалась злая правда о современности, Карл Маркс. Гофман должен был стать близким Вагнеру в силу того, что сам был музыкантом, автором оперы «Ундина», в ряде своих рассказов выводя странных полусумасшедших, обаятельных чудаков, безумных от музыки. «Музыкальные новеллы* Гофмана-своеобразный комментарий ко всей романтической музыке Германии начала XIX века. Его герои бессильно протестуют, изнывают в оковах мещанского благополучия, а музыка — порыв куда-то, беспочвенный и обреченный потому что этот индивидуалистический бунт, «убегающий» от действительности в мечту и от насиженных буржуазных городских местечек — на чужбину, «куда угодно, только бы прочь из этого мира».-Совсем как новелла автора «Капельмейстера Крейслера» звучат воспоминания Вагнера о его вторичном посещении Праги. Он отправляется на этот раз из Дрездена пешком в сопровождении товарища. Им по дороге приходится играть роль странствующих подмастерьев, просить милостыню. По пути им встречается странный путешествующий арфист в черном бархатном берете… А в Праге первая встреча — с изящным экипажем, где сидят обе прелестные подруги сестры… Вагнер вспоминает свой «ужасный вид» обожженное солнцем лицо, полотняную синюю блузу ярко-красную ситцевую фуражку на голове… В течение всей его жизни Вагнер отличался особенной болезненностью кожи лица. Он два дня потратил на припарки, прежде чем «окунуться в жизнь».