Я не могла узнать этих людей, заметила только, что они одеты как крестьяне. Но если это были чужие, то каким образом они вошли в замок? Как достали ключ от ворот?… Я ничего не знала. Могло быть и то, и другое. Впрочем, все это было так необъяснимо и так странно, что несколько раз я спрашивала себя, не нахожусь ли я во власти сновидения? Не слышно было никакого шума, ночь продолжала свое тихое и спокойное течение, и я стояла у окна, неподвижная от ужаса, не смея покинуть своего места, чтобы шум моих шагов не навлек опасности, если она мне угрожала. Вдруг я вспомнила о потаенной двери, об этой таинственной лестнице. Мне показалось, что я слышу глухой шум в той стороне. Я бросилась в свою комнату и заперла на засов дверь, потом почти упала в кресло, не заметив, что в мое отсутствие одна свеча погасла.
На этот раз меня мучил уже не пустой страх, но какое-то преступление, которое произошло рядом со мной, и исполнителей которого я видела своими глазами. Мне казалось каждую минуту, что отворяют потаенную дверь или отодвигают какую-нибудь незаметную перегородку; все тихие звуки, слышимые ночью — треск рассохшейся мебели или паркета, — заставляли меня дрожать от ужаса. Среди безмолвия я слышала, как билось маятником мое сердце. В эту минуту пламя свечи достигло бумаги, окружавшей ее; мгновенный свет разлился по всей комнате, потом стал уменьшаться; шипение продолжалось несколько минут, наконец, фитиль, упав во внутрь подсвечника, погас и оставил меня при свете одного камина. Я поискала глазами дрова, чтобы подбросить их в камин, и не находила. Тогда я придвинула одни головни к другим, и на минуту огонь вспыхнул с новой силой. Но дрожащее пламя его не могло меня успокоить: каждый предмет двигался, как и свет, освещавший их, двери прыгали, занавеси волновались; длинные движущиеся тени проходили по потолку и коврам. Мне становилось почти дурно, и я не упала в обморок только из-за страха. В эту минуту раздался небольшой шум, предшествующий звону часов, и пробило полночь.
Однако я не могла провести всю ночь в кресле. Чувствуя, что начинаю постепенно замерзать, я решила лечь совсем одетая. Подошла к постели, не глядя ни в ту, ни в другую сторону, бросилась под одеяло и закрылась с головой. Я пробыла в таком положении почти час, не думая о возможности заснуть. Я буду помнить этот час всю мою жизнь; паук ткал паутину в углу алькова, и я слушала непрерывный шелест ночного работника. Вдруг паук перестал трудиться, прерванный другим шумом. Мне показалось, что я услышала слабый скрип, подобный тому, который произвела дверь библиотеки, когда я надавила кнопочку. Я высунула поспешно голову из-под одеяла и с окаменевшей шеей, едва удерживая дыхание, держа руку на сердце, чтобы ослабить его биение, вбирала в себя безмолвие, сомневаясь в том, что я услышала. Вскоре мне не в чем уже было сомневаться.