Это был малаец, он пришел сказать, что завтрак готов, и я пошла за ним.
Войдя в залу, я вздрогнула от удивления: я была уверена, что увижу там Горация, но его не было, а стол был накрыт на одну персону.
— Граф не возвращался? — спросила я.
Малаец отвечал мне знаками отрицательно.
— Нет? — бормотала я, изумленная.
— Нет! — повторил он жестом.
Я упала в кресло; граф не возвращался!.. Однако я видела его, он подходил к моей кровати, поднимал занавеси через час после того, как эти три человека… Но эти трое — не были ли это граф и его друзья Генрих и Макс, похитившие женщину?.. Они одни в самом деле могли иметь ключ от парка и войти так свободно, никем не видимые и никого не беспокоя. Нет сомнения, это так. Вот почему граф не хотел, чтобы я приехала в замок, вот почему принял меня так холодно и удалился под предлогом охоты. Похищение женщины было задумано до моего приезда, теперь оно исполнено. Граф не любит меня, он любит другую, и эта женщина в замке, в павильоне, без сомнения!
Граф, чтобы увериться, что я ничего не видела, ничего не слышала, что, наконец, не подозреваю его, вошел по лестнице библиотеки, отодвинул перегородку, поднял мои занавеси и, уверясь, что я сплю, возвратился к своей любви. Все было для меня так ясно и точно, как будто я сама видела. В минуту ревность моя осветила темноту, проникла сквозь стены, мне нечего было узнавать еще. Я вышла — мне стало душно.
Уже загладили следы шагов, и метла разровняла песок. Я направилась к тополиной аллее, дошла до дубового леса, увидела павильон и обошла его. Он был заперт и казался необитаемым, как и накануне. Возвратясь в замок, я вошла в свою комнату, бросилась в кресло, на котором в прошедшую ночь провела столько ужасных часов, и удивилась своему страху!.. Это была тень, тьма или, скорее, отсутствие бурной страсти, которая таким образом ослабила мое сердце.
Я провела часть дня, прохаживаясь по своей комнате, отворяя и затворяя окно и ожидая вечера с таким же нетерпением, с каким страхом накануне ждала его приближения. Пришли доложить мне, что обед готов. Я вошла и увидела опять один прибор, и подле него письмо. Узнав руку Горация, я поспешно разломала печать.
Он извинялся, что оставлял меня одну в продолжении двух дней, но он не мог возвратиться: с него взяли слово еще до моего приезда, и он должен был сдержать его, как бы дорого оно ему ни стоило. Я смяла письмо в руках, не дочитав его, и бросила в камин, потом заставила себя есть, чтобы не вызвать подозрения малайца. Окончив обед, я вернулась в свою комнату.
Вчерашнее приказание мое не было забыто: в камине горел большой огонь, но в этот вечер не он занимал меня. Я хотела составить себе план и села, чтобы поразмыслить. Вчерашний страх был совершенно забыт.