— Мне воспринимать это как комплимент или как критику?
— Как наблюдение.
Мягкий вздох едва не срывается с моих губ, но я вовремя себя одергиваю. Да что за ерунда? Я очарована феей?
— Отпусти меня, — говорю я, прежде чем успеваю всерьез задуматься над этим.
Я пытаюсь оттолкнуть Киарана. Если я очарована, мне лучше держаться подальше от него. Что, если я превращусь в бездумное чудовище и начну его лапать?
— Насколько я вижу, ноги тебя не слушаются, — говорит он. И на миг прикасается ладонью к моему лбу. — И лихорадка сильнее, чем раньше. Мне нужно вынуть шипы.
Как может быть лихорадка с температурой, когда мне так жутко холодно? Мне отчаянно хочется прижаться к нему, обхватить руками. Он такой теплый. Нужно отстраниться. Нужно. Я не могу.
— Тебе нельзя сейчас приближаться ко мне, — говорю я ему. — Кажется, я очарована.
И почему я это говорю? У меня что, остатки мозгов отказали?
Он смотрит на меня в упор.
— Нет, не очарована.
— Да, и еще как.
Взгляд Киарана темнеет и мерцает, когда он наклоняется ко мне.
— Ты считаешь, что именно так называются твои чувства? Очарованность фейри? — Его губы касаются моей щеки, и у меня прерывается дыхание. — Ты жаждешь меня, Кэм? — шепчет он. — Ты болезненно хочешь меня?
Я дрожу. И едва не хватаюсь за его рубашку, чтобы прижаться губами к его рту и проверить, ответит ли он на мой поцелуй.
«Нет! — говорю я себе. — Это было бы жуткой ошибкой».
Я отстраняюсь, насколько позволяют все еще обнимающие меня руки.
— Ты пытаешься сделать все еще хуже?
— Лихорадка могла ослабить твои барьеры, но ты не очарована, — говорит он. — Будь это так, тебе бы просто не хватило ни сил, ни мыслей на такие вопросы.
— Тогда почему я себя так чувствую? — шепчу я, обращаясь в основном к самой себе.
С чего бы еще мне так сильно хотелось прижаться к Киарану, хотя я отлично знаю, на что он способен? Я также не должна думать о том, чтобы целовать его или прикасаться к нему. Мне нужно позаботиться о том, как надежнее оградить себя от него.
— Ты уверен, что ничего со мной случайно не сделал? Как с Кэтрин?
— Ты Охотница. Мне пришлось бы силой удерживать тебя под своим влиянием. — Он смотрит на меня сверху вниз непроницаемым, как всегда, взглядом. — А это грань, которую я не осмелился бы перейти с тобой.
— Ты замораживал меня раньше, — напоминаю я.
— Я лишь не позволял тебе двигаться, — мягко отвечает он. — Ты все время сопротивлялась этому. Те, кто очарован нами, не сопротивляются, Кэм. Не отбиваются. Они пресмыкаются и молят о нашем прикосновении. Оно разрушает их, а они жаждут этого разрушения. — Его глаза такие темные, такие пронзительные. — Когда