Его темные глаза блеснули как-то враждебно.
— Это серьезное дело, и любители нам не нужны. Но здесь слишком холодно, чтобы стоять и спорить, и ежели Лондон разрешил ему быть здесь, то кто я такой, чтобы запрещать?
Закрытая коляска стояла перед вокзалом, и через минуту мы выехали со двора и покатились быстро, но бесшумно по главной улице деревушки.
— Вам заказаны комнаты в «Голове королевы», — буркнул инспектор Долиш. — Но сначала — в замок.
— Я был бы рад услышать, какие факты имеются в этом деле, — заявил Грегсон, — и каковы причины того необычного предложения, которое содержалось в вашей телеграмме?
— Факты очень простые, — ответил второй полицейский с мрачной улыбкой. — Его светлость был убит, и мы знаем, кто это сделал.
— И кто же это?
— Капитан Джаспер Лоудьян, кузен убитого, поспешно скрылся. Здесь всем известно, что у этого человека дьявольский характер и что он падок на выпивку и неравнодушен к лошадям и к первой попавшейся юбке. Для нас вовсе не было неожиданностью, что он в конце концов убил своего благодетеля и главу семейства. Да, «глава» — это как раз то слово, — тихо добавил он.
— Если у вас такой ясный случай, то к чему вся эта чушь с путеводителем?
Инспектор Долиш наклонился, и его голос почти перешел в шепот.
— Вы читали его? — спросил он. — Тогда вам, может быть, будет интересно узнать, что лорд Джоселин Коуп принял смерть на своей собственной наследственной гильотине.
Мы просто застыли от его слов.
— Каков, вы полагаете, мотив убийства и почему был применен такой варварский метод? — спросил наконец Шерлок Холмс.
— По всей вероятности, жестокая ссора. Я уже говорил вам, что у капитана Джаспера дьявольский характер. Но вот и замок — и он выглядит вполне подходящим местом для темных и жестоких преступлений.
Мы свернули с деревенской дороги, чтобы въехать в темную аллею, которая вилась вверх между сугробами по тощему торфяному склону. На вершине неясно вырисовывалось большое строение с серыми стенами и башнями, застывшими на фоне ночного неба.
Через несколько минут наша коляска простучала под аркой первого двора замка и остановилась во внутреннем дворике.
На стук инспектора дверь открыл высокий, сутулый человек в ливрее дворецкого; держа свечу над головой, он всматривался в нас, в то время как огонь освещал его усталые покрасневшие глаза и всклокоченную бороду.
— Как, вас четверо! — вскричал он сварливо. — Еще не хватало, чтобы вы все беспокоили ее светлость, когда она в таком горе!
— Ладно, Стивен, где ее светлость?
Пламя свечи задрожало.
— Все еще с ним, — последовал ответ, и в старческом голосе послышалось что-то вроде всхлипывания. — Она не двинулась с места, так и сидит там в большом кресле, уставясь на него, будто уснула; только глаза широко открыты.