Следом за Эдит фон Ламмерайн двигалась высокая стройная тень, лампа в ее руке бросала тусклый призрачный отблеск на стену, вдоль которой тянулись полки с книгами.
Не знаю, достиг ли ее слуха шорох занавесок, но, когда Холмс вышел на середину комнаты, она тут же повернулась, держа лампу над головой и направляя на нас луч света. Она была совершенно спокойна и молча глядела на нас. Ни тени испуга не было на ее лице, только засверкала ярость в черных глазах.
— Кто вы, — прошипела она наконец, — и что вам угодно?
— Нам нужно отнять у вас пять минут, мадам фон Ламмерайн, — мягко ответил Холмс.
— Вот как! Вы знаете мое имя! Если вы грабители, то чего вы ищете? Я хочу услышать это прежде, чем подниму на ноги весь дом.
Холмс указал на левую руку Эдит.
— Я пришел сюда, чтобы осмотреть бумаги, которые вы держите в руке, — сказал он. — И предупреждаю вас, что сделаю это.
— Негодяй! — воскликнула она. — Я все поняла. Это она наняла вас.
Вдруг она сделала шаг в нашу сторону, держа лампу перед собою, и стала пристально вглядываться в моего друга. Ярость в ее лице сменилась сперва недоверием, а затем ликующая улыбка озарила ее лицо.
— Мистер Шерлок Холмс! — воскликнула она, задыхаясь.
Холмс повернулся и зажег свечи на небольшом столике из золоченой бронзы, стоявшем у стены.
— А я еще раньше имел честь узнать вас, — сказал он.
— Это будет стоить вам пяти лет! — воскликнула она.
— Может быть. В таком случае я должен хоть недаром их получить. Документы! — потребовал он.
— Неужели вы думаете, что достигнете чего-нибудь, похитив документы? У меня есть их копии и с десяток свидетелей, которые могут подтвердить их содержание, — расхохоталась она. — Я думала, вы умный человек, — продолжала Эдит, — а вы просто глупец, никчемный сыщик, жалкий воришка!
— Посмотрим, — Холмс протянул руку, и она, насмешливо пожав плечами, передала ему документы.
— Я полагаюсь на вас, Уотсон, — спокойно произнес Холмс, подходя к столу. — Думаю, вы не допустите приближения мадам фон Ламмерайн к шнуру звонка.
Он внимательно прочитал документы, потом, держа их против света, стал тщательно изучать. Его тощее, мертвенно-бледное лицо казалось силуэтом на освещенной тяжелым светом бумаге. Он взглянул на меня, и сердце мое сжалось, когда я заметил огорчение на его лице.
И я знал, что он думал не о своем собственном незавидном положении, а об отважной женщине, полной беспокойства, ради которой он рискнул свободой.
— Ваши успехи вскружили вам голову, мистер Холмс, — сказала она насмешливо, — но на сей раз вы допустили грубую ошибку, результаты которой вскоре почувствуете на самом себе.