Когда пламя, пробежав по соломе, добралось до плащей, плотные черные клубы дыма, под треск и шипение горящей резины, поползли из чулана в зал замка Арнсворт.
— Господи, Холмс! — выдохнул я, в то время как по лицу у меня градом катились слезы. — Мы же задохнемся!
— Погодите, — прошептал он, и в этот момент мы услышали топот и возгласы ужаса.
— Пожар!
В этом отчаянном вопле я узнал голос Стивена.
— Пожар! — закричал он опять, и по стуку его шагов было понятно, что он бежит через зал.
— Вперед! — прошептал Холмс и, в одну секунду выскочив из чулана, помчался в сторону библиотеки.
Дверь была открыта только наполовину, и, когда мы вбежали, человек, отчаянно барабанивший руками по огромному камину, даже не обернулся.
— Пожар! Дом в огне! — кричал он. — О, мой бедный хозяин! Милорд! Милорд!
Рука Холмса опустилась ему на плечо.
— Ведро воды в чулан, и все будет в порядке, — спокойно произнес он. — Также неплохо было бы, если бы вы попросили его светлость присоединиться к нам.
Старик бросился на Холмса, глаза его сверкали, а пальцы были скрючены, как когти хищника.
— Фокус! — завопил он. — Я предал его из-за ваших проклятых фокусов!
— Подержите его, Уотсон, — сказал Холмс, держа старика на вытянутых руках. — Вот так, вот так. Вы преданный друг.
— Преданный до смерти, — прошептал слабый голос.
Я невольно обернулся. Край старинного камина отодвинулся, и в открывшемся темном проходе стоял высокий худощавый человек, до такой степени покрытый пылью, что на мгновение мне показалось, что это не человек, а призрак. Ему было около пятидесяти лет, он был сухопар и горбонос, с лихорадочно сверкавшими от ярости темными глазами, выделявшимися на лице цвета серой бумаги.
— Полагаю, вас раздражает эта пыль, лорд Коуп, — произнес Холмс очень мягко. — Пожалуй, вам лучше будет присесть.
Человек шагнул вперед и тяжело повалился в кресло.
— Вы, конечно, полиция, — выдохнул он.
— Нет, я частный сыщик, но действую в интересах правосудия.
Горькая улыбка скривила губы лорда Коупа.
— Слишком поздно.
— Вы больны?
— Я умираю. — Разжав пальцы, он показал маленький пустой флакончик. — Мне осталось жить совсем немного.
— Неужели ничего нельзя сделать, Уотсон?
Я положил пальцы на кисть больного. Лицо его приняло серовато-синий оттенок, а пульс был медленный и слабый.
— Ничего, Холмс.
Лорд Коуп с трудом выпрямился.
— Может быть, вы удовлетворите мое запоздалое любопытство, рассказав мне, как вы докопались до правды? — сказал он. — Должно быть, вы невероятно проницательны.
— Должен признаться, — сказал Холмс, — что сначала я испытывал некоторые затруднения в свете того, что произошло, но они вскоре разъяснились. Очевидно было, что ключ ко всей проблеме лежит в совпадении двух необычных обстоятельств — использования гильотины и исчезновения головы убитого. Кто, спрашивал я себя, стал бы использовать такой неуклюжий и невероятный инструмент, кроме человека, для которого он имеет большое символическое значение? И в этом случае логичнее всего было искать разгадку в истории.