— Не обижайтесь, но он у нас — просто дурак!
— Ну, а баб в натуре, ты рисуешь? — продолжает хамить, как ни в чем не бывало…
— Ну, во — первых, не рисуешь, а пишешь, художники пишут. А во — вторых, натура, это вовсе не голые и уж тем более — не бабы, а красивые женщины. Вот их я пишу, если они очень красивые?
И неожиданно повернувшись — посмотрела на меня.
Это что же, она так подумала про меня? Отчего я неожиданно зарделась.… Ну, вот еще? Да, что это она?
Эх, но, как, же она его, так красиво отбрила! Молодец, художница! А потом до меня доходит смысл ее слов.…
Это что же получается, что она меня собирается голой изображать, так, что ли? И я пуще прежнего засмущалась.…Одно оправдало, что может я, вовсе не такая уж и красивая? И тут же сама себе: а я — то ведь красивая… и я это знаю, тем более что у меня такая грудь и мне такое про нее говорит мой Виталик.… А вот, знает ли это она и видит ли это во мне? Но меня отвлекла предстоящая дорога.
Мы скоро поехали домой, теперь уже, слава богу, втроем, а не я одна с Борькой.
Она, видя мое смущение и настороженные глаза, кладет свою мягкую руку сверху на мою. Я пошевелила рукой, как бы освобождаясь, а потом…
После того, как она так красиво отбрила его, она спокойно себе продолжает говорить, только я не пойму, кому она это адресует:
— А у вас все девушки такие красивые? — и смотрит, пытается перехватить мой, ускользающий и смущенный взгляд…
— Эта? — спрашивает нагло Борька, оглядываясь назад, вроде бы на меня, а сам, стараясь рассмотреть ее ноги, отрываясь на мгновенье от руля…
— Да, эта баба, что надо! Вот бы мне поиметь ее потрет? Нет, лучше бы — ее картину в натуре!
— Борька, хватит крутить дурной головой, лучше смотри на дорогу! Вот отец приедет, я ему все расскажу, и вот он тебя поимеет…
— Это мы еще посмотрим, кто кого поимеет …
— Так! Ты закроешь свой рот, наконец, Емеля, мели языком — неделя…
За всю дорогу я не произнесла больше ни слова, только украдкой на нее…
Потом так и ехала, ощущая на своей руке ее, такую покровительственную и спокойную нежную, теплую руку. К слову сказать, она меня старше была почти на пять лет. Да и этим жестом она, как бы мне говорила: я старше, и потому успокойся, ты самая красивая, я это знаю…
А тут она так восторженно и словно впервые природу увидела!
— Эх, как красиво! Как же у вас тут хорошо, как много воздуха и простора!
Борька даже не стал с нее брать оплату за проезд, так ему хотелось получить от нее мою «натуру». Он об этом нам всю дорогу уши прожужжал… Мол, напиши и напиши ее и еще, подари ему.… Успокоился он только после того, как она ему пообещала.