Отрываюсь от экрана ноутбука, делаю глоток чая и зависаю, уставившись в одну точку. Из головы не выходит Гошина история про двойника. Вроде бы есть шансы зацепиться, но ты эту комбинацию в голове вертишь и так и сяк, пытаешься придумать какую-то стройную схему, а ни черта обнадеживающего не выходит.
– О чем ты думаешь? – Катя выпускает дым.
– Ни о чем. А ты?
– Да так… ни о чем особенном.
– Ладно тебе, – подмигиваю ей, – расскажи.
– Пытаюсь себе объяснить… – сбивается она и делает глубокий выдох, – как так вышло, что мы несколько раз в неделю стали засыпать в одной постели.
– Зачем? Тебя это напрягает? – пожимаю плечами. – Я могу уехать.
– Не можешь. Тебе проще было бы не приезжать.
– А с чего это ты вдруг озадачилась природой наших отношений?
– Просто подумала. Зачем это тебе? Какие у тебя могут быть перспективы в отношениях с немолодой разведенной женщиной с ребенком?
– А должны быть какие-то перспективы? Ты себе уже что-то запланировала? – стараюсь выглядеть максимально отстраненным.
– Не-а. Я дальше сегодняшнего вечера уже давно ничего не планирую.
– Я, в общем, тоже.
– Конечно, еще бы ты планировал, при таком богатстве выбора! У тебя же с девушками сложностей не возникает: холостой состоятельный мужчина, да еще и телезвезда. Какие тут сложности?
– Все верно. – Понимаю, чем разговор закончится, поэтому стараюсь отвечать лаконично, не распалять дискуссию. Мысленно возвращаюсь к Гошиному рассказу, но это не очень отвлекает.
– И тут вдруг случайно склеенная, на детском практически утреннике, мамаша. Ну один раз, да? – Катю уже сложно остановить, видимо, она к этому разговору готовилась. – Второй, третий – это, я так думала, условное «спасибо» за то, что я тебя тогда из ментовки вытащила.
– То есть пятьсот рублей вроде как отработал?
– В том числе. По идее, неказистый наш роман должен бы уже и закончиться, а ты здесь. И что-то у меня перестало складываться. Единственное объяснение, которое приходит мне в голову: ты, Вовка, у меня прячешься.
– От кого? – цепенею я.
– Сбегаешь из своего мира. – Она поднимает глаза к потолку, чертит указательным пальцем левой руки в воздухе «восьмерку». – От всех твоих друзей селебов, от алчных, надоевших тебе телок, от вечеров, похожих друг на друга. Спускаешься в мир простых людей, которые тебя видят только на экране.
– А ты, выходит, тот самый «простой людь»? – вопросительно хмыкаю я.
– Выходит что так, – кивает она.
– «Селебы», «мир простых людей» – что ж с вами телевизор-то сделал?